Обильно украсив бальные залы розами, Булгаков учитывал сложную и многогранную символику, связанную с этим цветком. Писатель, без сомнения, был знаком со статьей имевшегося в его библиотеке Энциклопедического словаря Брокгауза и Эфрона о розах в этнографии, литературе и искусстве. Там отмечалось, что в культурной традиции западноевропейских народов древности и Средневековья розы выступали олицетворением как траура, так и любви и чистоты. Розы были издавна включены в символику католической церкви. Еще у видного богослова Амвросия Миланского роза напоминала о крови Спасителя. У других духовных и светских писателей Западной Европы роза - это райский цветок, символ чистоты и святости, символ самого Христа или пресвятой девы Марии. В то же время розы оставались чужды русской и восточнославянской культурной традиции и практически не отразились в народной обрядности и поэзии. Здесь они приобрели некоторое значение не ранее XIX в.
В конце XIX - начале XX в. розы были важным мотивом в прозе и поэзии русских символистов, известной Булгакову. В статье Энциклопедического словаря Брокгауза и Эфрона упоминались также розарии Древнего Рима - поминки по умершему, когда розами украшали могилы. Там же говорилось об обычаях римлян украшать розами храмы, статуи, венки в религиозных процессиях и на свадьбах. Рассказывалось и о праздниках роз в Риме, проводимых в мае, в период цветения. С учетом всего этого, розы на В. б. у с. можно рассматривать и как символ любви Маргариты к Мастеру, и как предвестие их скорой смерти. Розы здесь - и аллегория Христа, память о пролитой крови, и указание на грядущее в конце В. б. у с. убийство барона Майгеля (согласно древним мифам, розы возникли из капель крови Венеры или Адониса). Обилие роз - цветов, чуждых собственно русской традиции, подчеркивает иноземное происхождение Воланда и его свиты и придает В. б. у с. элемент пародии на католическую мессу.
В подготовительных материалах к последней редакции романа, относящихся к 1937-1938 гг., сохранилась следующая запись: "Стены роз молочно-белых, желтых, темно-красных, как венозная кровь, лилово-розовых и темно-розовых, пурпурных и светло-розовых". Скорее всего, здесь отразились впечатления от приема в американском посольстве.
Избрание Маргариты королевой В. б. у с. и ее уподобление одной из французских королев, живших в XVI в., также связано с Энциклопедическим словарем Брокгауза и Эфрона. Сохранились булгаковские выписки из статей этого словаря, посвященных двум французским королевам, носившим имя Маргарита - Наваррской и Валуа. Маргарита Валуа (1553-1615) в 1572 г. вышла замуж за короля Наваррского - будущего короля Франции Генриха IV (1553-1610), причем "ее свадьба, отпразднованная с большой пышностью, закончилась Варфоломеевской ночью, или парижской кровавой свадьбой", когда погибли тысячи протестантов-гугенотов. Толстяк, повстречавшийся Маргарите по дороге на В. б. у с., назвал ее "светлой королевой Марго" и "залопотал, мешая русские фразы с французскими, какой-то вздор про кровавую свадьбу своего друга в Париже Гессара, и про коньяк..." Здесь Булгаков показывает степень опьянения толстяка, ибо Гесcap - это упоминаемый в статье о Маргарите Валуа издатель ее писем, живший в Париже в середине XIX в. Собеседник Маргариты спьяну совместил два события, разделенные почти тремя веками - Варфоломеевскую ночь 24 августа 1572 г. и издание писем королевы Франции Гессаром. В. б. у с. ассоциативно оказывается связан с резней гугенотов католиками.
Историческая Маргарита Валуа осталась бездетной, и Маргарита, следовательно, не могла быть ее потомком. Поэтому Булгаков связал королеву В. б. у с. с другой французской королевой - Маргаритой Наваррской (1492-1549), имевшей потомство. Она была "светлой королевой" - известной писательницей, автором сборника "Гептамерон" (1559), написанного в духе "Декамерона" (1350-1353) Джованни Боккаччо (1313-1375). Отметим, что в новеллах "Гептамерона" действуют условные рассказчики, декларирующие свое намерение рассказывать лишь об истинных происшествиях, свидетелями которых они были сами или о которых слышали от заслуживающих доверие людей. Точно такой же рассказчик есть у Булгакова в "Мастере и Маргарите" и "Мольере".
Обе исторические Маргариты покровительствовали писателям и поэтам, и бул-гаковская Маргарита оказывается связана с гениальным Мастером, извлечения которого из лечебницы она добивается после В. б. у с.
Еще один источник В. б. у с. - описание бала в Михайловском дворце, данное в книге маркиза Астольфа де Кюстина (1790-1857) "Россия в 1839 г." (1843) (эта работа была использована Булгаковым и при создании киносценария "Мертвые души" в 1934 г.):"... Свет отдельных групп цветных лампионов живописно отражался на колоннах дворца и на деревьях сада, в глубине которого несколько военных оркестров исполняли симфоническую музыку. Группы деревьев, освещенные сверху прикрытым светом, производили чарующее впечатление, также ничего не может быть фантастичнее ярко освещенной зелени на фоне тихой, прекрасной ночи.
Большая галерея, предназначенная для танцев, была декорирована с исключительной роскошью. Полторы тысячи кадок и горшков с редчайшими цветами
образовали благоухающий боскет. В конце залы, в густой тени экзотических растений, виднелся бассейн, из которого беспрерывно вырывалась струя фонтана. Брызги воды, освещенные яркими огнями, сверкали, как алмазные пылинки, и освежали воздух...
Трудно представить себе великолепие этой картины. Совершенно терялось представление о том, где ты находишься. Исчезали всякие границы, все было полно света, золота, цветов, отражений и чарующей, волшебной иллюзии".
Подобную картину видит Маргарита на В. б. у с., ощущая себя в тропическом лесу, среди сотен цветов и разноцветных фонтанов и слушая музыку лучших в мире оркестров.
Обильно украсив бальные залы розами, Булгаков учитывал сложную и многогранную символику, связанную с этим цветком. Писатель, без сомнения, был знаком со статьей имевшегося в его библиотеке Энциклопедического словаря Брокгауза и Эфрона о розах в этнографии, литературе и искусстве. Там отмечалось, что в культурной традиции западноевропейских народов древности и Средневековья розы выступали олицетворением как траура, так и любви и чистоты. Розы были издавна включены в символику католической церкви. Еще у видного богослова Амвросия Миланского роза напоминала о крови Спасителя. У других духовных и светских писателей Западной Европы роза - это райский цветок, символ чистоты и святости, символ самого Христа или пресвятой девы Марии. В то же время розы оставались чужды русской и восточнославянской культурной традиции и практически не отразились в народной обрядности и поэзии. Здесь они приобрели некоторое значение не ранее XIX в.
