Я школу кончила на тройки
И провалилась в институт.
"У нас гремят большие стройки,
- Сказали мне, – они вас ждут.
Вас ждут колхозы и заводы,
Вас ждут плотины и сады,
Вас ждут масштабные заботы,
И ждут великие труды,
Пути, богатые свершеньями,
И покорение тайги…"
А мне хотелось веер с перьями
И две брильянтовых серьги.
Екатерина Горбовская
Вы никогда не представляли, читая Дюма, как влетаете во вражескую крепость, обнажая шпагу на ходу? В школьную столовую, как в индейский лагерь, крадучись, не проникали? Не чувствовали себя великим сыщиком, расследуя на работе дело о пропаже скрепки? Не воображали, садясь на лошадь, как сейчас догоните их всех, и вот тогда-то им не поздоровится никому?
У моих соседей есть курятник. Ничего особенного: мы живем за городом, и на любом участке вполне найдется место для небольшого гарема с куриным уклоном. Но, как нам известно из литературы, ни один гарем не обходится без проблем. В нашем случае проблемой является петух.
Он работает петухом в двенадцать ночи, в час, в два, в три, и, начиная с половины четвертого, каждые десять-пятнадцать минут. А поскольку петух у нас еще молодой, неопытный, то любое выступление требует от него обширной предварительной подготовки. Сначала солист откашливается ("Ку… ку… ку…. Кхм-кхм-кхм-кукууу…), затем распевается (Кукаре! Кукаре! Кукаре-е-е!), и только потом выдает сочное, полновесное "кукареку" на весь квартал. Шесть-восемь раз подряд.
Мои бессонные ночи проходят в творческих мыслях: при помощи какого сюжетного хода я могла бы избавиться от петуха. Как писала Марина Цветаева, "Ну и лют же должен был быть голод, чтобы две вовсе не прожорливые и менее всего кровожадные девочки часами мечтали, как они когда-нибудь руками изловят и на лампе изжарят нежных, волшебных, голубопятнистых, скользящих в садовом ручье "Энниных" форелей, которые, со слов фрейлейн Энни, еще вдобавок понимают музыку". Здесь тот же случай. Я очень плохо переношу недосып.
Можно было бы, думается мне, переодеться в мужское платье как Беатриче Распоне, и под покровом ночи рвануть в дом к соседу. Изобразить любовника жены (нет нужды доходить до интима, достаточно в нужный момент обнаружиться под кроватью), быть вызванным на дуэль разгневанным мужем, дрожащей рукою выстрелить в окно, случайно попасть в петуха, придти в фальшивый ужас и мгновенно ретироваться. Мужское платье сжечь наутро, пепел сбросить в реку Иордан. Никто не придерется.
Недостаток такого подхода – а вдруг у них открытый брак?
Или вырастить огромную собаку, смазать фосфором для устрашения, держать на болоте. Кормить исключительно петухами, приучить выть на ноту "ля". Приобрести привычку ночами вылезать на крышу – играть на камертоне по ночам. Собака начинает выть, петух умирает от разрыва сердца.
Недостаток: может и не умереть. К тому же, в Иудейской пустыне нет болота.
Можно поиграть в ковбоев и закинуть в курятник лассо. Вытащить петуха оттуда к нам, где выдать его нашему коту. Или закинуть при помощи лассо кота туда: пусть поужинает в гостях. Проблема в том, что наш кот размером чуть меньше того петуха. И не факт еще, кто кого съест.
Лучше всего побыть Джоном Ди: прошерстить старинные манускрипты, создать в реторте охрипляющее зерно, подбросить соседям. Пускай петух поест и онемеет. Заодно пусть онемеют все его куры, все окрестные коты, все автомобильные сирены, темпераментный павлин из школьного живого уголка и сам сосед. Чтобы не пришел разбираться, что случилось с его животным.
Впрочем, меня никто не заподозрит. У меня высшее образование, интеллигентная внешность и частная психологическая практика. Я могу красть по петуху в неделю, и все равно полиция придет ко мне в последнюю очередь. В первую очередь она придет к самому соседу. У него огромное, гигантское отягчающее обстоятельство: петух. Вы кого-нибудь знаете, кто по доброй воле каждую ночь заводит будильник на двенадцать ночи, на час, на два, на три и, начиная с половины четвертого, на каждые десять-пятнадцать минут? Вот именно. А он его еще и кормит. Ну, и кого тут полиция обвинит в неадекватности – меня?
Все-таки хорошо быть начитанным человеком. Не будь у меня настолько обширной сюжетной базы, где бы я идеи брала? А так – лежишь в прозрачном лунном свете, смотришь на звезды, продумываешь способы обустройства жизни – и как-то легче на душе.
Вот жил, наверное, на свете человек. Настолько впечатлительный и нежный, что в каждую читаемую книгу вживался целиком. В молодости увлекался Дон-Кихотом, разговаривал чуть свысока, мечтал спасти мир, поклялся в верности соседке, схватил утюг, рванулся защищать ее от сына, сел за драку, в тюрьме дочитал Сервантеса, зато подсел на детективы. Освободился из тюрьмы и понял, что сын соседки – вор-рецидивист, решил выводить на чистую воду, подкрадывался ночью, перепутал двери, вломился в курятник, перебил все яйца, поскандалил с соседом, был вышвырнут к себе.
Детективы кончились, под руку подвернулась мистика. Стал двигать стулья силой взгляда, ввязался в секту "Дух зачатья", привел оттуда девушку, удачно двигали взглядом мелкую мебель и даже столик на двоих, еще немного - и подвинули бы кровать, но ближайший книжный закрыли на переучет.
Девушка взвыла от безденежья и ушла, забыв на полке кучу женских романов (она не была человеком одной идеи). Наш герой принялся их читать, в процессе понял женщин, женился на самой красивой барышне района, развелся, женился на самой богатой.
Прочел в библиотеке ее отца учебное пособие "Ваш первый бизнес", затеял дело, преуспел, но конкуренты подожгли дом, с домом сгорела книга, а он ее не дочитал…
Нашел Библию, обратился ко всепрощению, пошел к конкурентам мириться, те сдали его по ложному обвинению, он снова сел в тюрьму. Сокамерники одолжили Яна Флеминга и "Историю боя без правил". Прочел, откусил себе ноготь с большого пальца, заточил об стену, подпилил оконную решетку, перебрался по связанным ниткам от галстука на крышу соседнего небоскреба, съехал вниз по водосточным трубам, вернулся домой, избил конкурентов, сам встал на их место, купил пособие "Как стать миллионером", стал миллионером и от занятости перестал читать.
А книги, так и стоящие на полках, нашел его сын в период подросткового кризиса. Перечитал все подряд и понял, что, к сожалению, не случайно никак не найти ему с папой общего языка.
Рассказала я все это милому другу-редактору, а друг-редактор и говорит – если бы твой герой и правда понял женщин, на самой красивой бы не женился!
А на какой бы женился, спрашиваю? На самой умной?
Нет, говорит. На самой любимой.
Но ведь на самой любимой человек и сам по себе женится. Да и все идеи, которые мы из книжек берем – откуда они в книжки-то попадают? Из нашей же головы. То есть, получается, все и так уже в голове, без всякой литературы.
Вот разве что мальчик, который так и сидит среди папиных книжных полок. Поджал под себя ногу, вспотел, все строчит чего-то. Раньше строчил бы пером по бумаге, в наше время, конечно, молотит по клавишам. Промахивается, злится, облизывает губы, устал, но стучит и стучит.
Он пишет книгу о подростках, чтобы папа ее прочитал.
