Зоран Чирич «Хобо»
Говорит ли что-то русскоязычному человеку слово "хобо"? Вряд ли, разве что этот человек сильно увлекается американской литературой начиная эдак с первых десятилетий ХХ века.
Такой читатель знает, что "хобо" – это бродяга-разнорабочий, который странствует от города к городу в поисках найма. Хобо – не бомж, и тем более не профессиональный нищий. Он в первую очередь рабочий, просто главным в его жизни является Дорога.
Строго говоря, в первую очередь Джек Лондон был самым настоящим хобо, о чем писал и он сам, и автор его художественной биографии "Моряк в седле" Ирвинг Стоун. Уже в те ранние годы существования хобо у бродяг-рабочих был в ходу свой тайный письменный язык, с помощью которого они, оставляя ту и там знаки, обменивались жизненно важными сведениями: где живут злые собаки, где хлебосольные хозяева, где особо лютуют полицейские, и так далее. Естественно, культура хобо расцвела пышным цветом во времена Великой Депрессии. Но и позднее она не только не исчезла, а, можно сказать, обогатилась: в основном, конечно, за счет таких видных спикеров хобо-стиля, как Джек Керуак, Джордж Оруэлл (который хоть и англичанин, но его "Фунты лиха в Париже и Лондоне" затмевают многих истинных американцев) и конечно сам Чарльз Генрих Буковски.
А кем, как не хобо был Венедикт Васильевич Ерофеев, написавший поэму "Москва – Петушки" на кабельных работах в Шереметьево? Но он, конечно, себя так не позиционировал – и вообще долгое время казалось, что "хобо" в славянских землях нет, и что сравнивать с ними наших "бичей" всё равно, что ставить на одну планку бейсбол и лапту.
Но вот приходит серб Зоран Чирич и говорит: хобо живут и, что особенно важно, работают на Балканах. И говорит это на таком языке, что возражать ему как-то не хочется…
Зоран Чирич до последнего времени был почти не известен русскоязычному читателю. В то же время у себя на родине он давно имеет статус культового автора, увенчанного множеством наград – и при этом поносимого на всех литературных углах за сорокаэтажный мат, порнографические сцены и откровенный панк-контент в текстах. Сложно сказать, поэтому ли не издавались до сих пор в России его тексты (а Чирич написал пять романов и великое множество объединенных в сборники рассказов). Конечно, сцена ахов и охов над найденной в женском туалете гигантской фекалией – не для слабонервных. Но с другой стороны, давным-давно издан и переиздан по-русски переведенный самим Ильей Кормильцевым Trainspottig Ирвина Уэлша, более известный как "На игле": и ничего, читатели выжили после погружения Марка Рентона в канализацию за опиумной ректальной свечкой. Так что скорее всего, до Чирича, как это ни обидно, просто не доходили руки.
Ситуацию взялось исправить издательство "Лемакс", где был подготовлен перевод главного романа Зорана Чирича "Хобо", выполненный Ларисой Савельевой. Теперь русскоязычные читатели сами смогут оценить, действительно ли, как говорят критики в Сербии, проза Чирича похожа на тексты Чарльза Буковски (который, напомним, тоже числится хобо!) и такой ли он "рок-н-ролльный" писатель, каким его считают в Восточной Европе.
В принципе, не будет большим спойлером сказать, что да, Чирич, по крайней мере в написанном им в 2001 г. "Хобо", отчаянно рок-н-роллен. Причем в этом рок-н-ролле минимум балканских ноток, минимум "Брегович style", а именно – ровно столько, сколько неизбежно попадает, когда дело происходит в бывшей Югославии. Журналист и колумнист, Зоран Чирич больше фотографирует, чем рисует, поэтому в кадр неизбежно попадают фаршированный перец, персонаж по кличке Барон и воспоминания о Стамбуле. С другой стороны, сюда же попадают и фильмы с Хамфри Богартом, и ночные клубы, и мотоциклы. Совершенно не нарочито – просто это какая же часть жизни, как фаршированный перец, вот и всё.
Жизнь у героя непростая. Циничная городская реальность, в которой молодому человеку, не принимающему старых устоев и не успевшему найти новых, попросту не о что опереться, в итоге калечит каждого. Хобо – бродяга, ищущий работы. Работа бывает разная. Например – убивать людей за деньги…
Но мы не будем делиться подробностями. Это было бы нечестно по отношению к тем, кто ещё не читал программное произведение Зорана Чирича. Скажем лишь, что его можно было бы сопоставить с прилепинским романом "Санькя", если бы здесь был хоть намек на политическую идею, и если бы в свою очередь у Саньки было побогаче воображение.
Наконец, о главном, о том, что не дает спать цензорам. Брань, девицы и фекалии в "Хобо" – это даже не защитный слой. Это та самая замусоренная речь городского тинейджера, которого никто не воспитывал. Он так разговаривает не потому, что хочет вас шокировать, а потому, что именно такой родной язык он знает с детства. Обстоятельства, выведенные в "Хобо" – всего лишь реальная картина мира его героев. И концу, пообвыкшись с ними, перестаешь замечать "грязь". Остаются только слёзы. Нашему герою предстоит узнать, что настоящее дыхание – это стон. А читателям – отойти от книги с бесконечным сочувствием к "молодым львам", которые иногда оказываются в яме с кольями. Потому что именно такова жизнь…
Ника Налёта.
