Поэт, издатель, стиховед и "архаист-новатор" представил на Красной площади свою ироикомическую поэму о Якове Брюсе "Веселая наука, или Подлинная повесть о знаменитом Брюсе, переложенная стихами со слов очевидцев".

Уроженец московской Немецкой слободы, прямой потомок шотландских королей Яков Вилимович Брюс (1669—1735) — одна из самых ярких и загадочных фигур небедного на яркие фигуры петровского времени. Генерал-фельдцейхмейстер, первый командир и фактический создатель русской артиллерии, дипломат, переводчик, создатель высшего учебного заведения, а еще — астролог, (ал)химик. А в народном сознании — просто "колдун и чернокнижник с Сухаревой башни".

Родившийся почти ровно триста лет спустя после Брюса Максим Амелин — точно не колдун, но все-таки, кажется, немножечко чернокнижник. Потому что иначе непонятно, как он умудряется в качестве главного редактора издательства ОГИ выпускать столь разные книги — подзабытых поэтов конца XVIII — начала XIX века, сгинувших классиков советского авангарда, заниматься огромной работой по составлению многотомной антологии литературы народов России. И при этом — оставаться оригинальным поэтом, лауреатом ряда премий, в том числе — последним (а не "крайним") лауреатом премии "Поэт".

Именно в качестве "поэта-чернокнижника" Максим Амелин предстал на Красной площади 4 июня. Представляя свою поэму о Якове Брюсе, опубликованную в "Новом мире" еще в 99-м году, но лишь через двадцать лет обретшую отдельную книжную жизнь совместными усилиями издательства "Август" и художника Петра Перевезенцева. Маленькую поэму называют сейчас "поэмой-фэнтези", и на то действительно есть основания: герой поэмы, он же герой записанных фольклористами рубежа XIX-XX веков, в первую очередь Евгением Барановым, городских легенд, от которых поэт отталкивался, сооружает действующий "аэроветролет", позволяющий в мановение руки перенестись из Петербурга в Москву, напускает в Зимний дворец потоп, способен явиться перед грозные очи своего царя сразу в четырех персонах, слетать на небеса и создать из цветов себе настоящую живую жену — Флору.

При этом эти удивительные происшествия изложены нарочито архаичным слогом, что дает основания называть "Веселую науку" не только "поэмой-фэнтези", но и, на манер XVIII века, "ироикомической поэмой", сочетающей высокий слог и великие деяния с просторечными выражениями и забавными происшествия.