"еобыкновенные приключения доктора" - рассказ. Опубликован: Рупор, М., 1922, №2.
Главный герой рассказа, доктор N, явно автобиографичен. Н. п. д. основаны на событиях жизни Булгакова в период с конца 1918 г. до начала 1920 г. Это - единственное произведение, где писатель признает факт мобилизации близкого себе по жизненным обстоятельствам героя не только в гетманскую и петлюровскую, но также и в красную, и в белую армии.
Мобилизация героя красными отражена в следующих словах, относящихся к периоду пребывания в городе (Киеве) большевиков: "Меня уплотнили... И мобилизовали". Версия о службе самого Булгакова в Красной Армии находит подтверждение в признании, что он присутствовал в Киеве во время 10 из 14 бывших в городе переворотов (подробнее см.: "Киев-город").
Обстоятельства, при которых герой Н. п. д. оказался в деникинской армии, позволяют предположить, что он был захвачен в плен во время неудачного наступления на Киев Красной Армии 14-16 октября 1919 г. В рассказе об этом только три отрывочные фразы: "Артиллерийская подготовка и сапоги" и "Кончено. Меня увозят... Из пушек... и...".
Далее следует главка "Ханкальское ущелье". Здесь доктор в качестве начальника медицинской службы 3-го Терского казачьего полка присутствует при взятии белыми Чечен-аула, где укрепились чеченцы - сторонники имама Узуна-Хаджи (1819-1920) и красные партизаны. То, что сам Булгаков непосредственно участвовал в этом бою, доказывается точностью деталей боевых действий и перечнем частей, участвовавших в сражении.
Уже после смерти Булгакова историки по газетам того времени установили, что в сражении за Чечен-аул действительно участвовали все названные в Н. п. д. части: 1-й Кизляро-Гребенский и 3-й Терский казачий (этот последний в сентябре-октябре 1919 г., возможно, был в Киеве) полки и 1-й Волжский гусарский полк, а также три батареи кубанской пехоты.
Булгаков сознательно сдвинул хронологию событий, отнеся в Н. п. д. бой за Чечен-аул к сентябрю, тогда как он разыгрался 28-29 (15-16 по ст. ст.) октября 1919 г. Таким образом писатель стремился сбить с толку тех, кто попытался бы связать текст рассказа с судьбою автора и инкриминировать ему службу в белой армии.
Дневниковая запись Булгакова в ночь с 23 на 24 декабря 1924 г. фиксирует его воспоминание о встрече со смертельно раненым в живот полковником, происшедшей "в ноябре 19-го года во время похода за Шали-аул", причем спустя полчаса после гибели полковника автора Н. п. д. контузило. Шали-аул был взят белыми войсками уже после Чечен-аула, 2 ноября, а по н. ст. - 15 ноября, и поход за Шали-аул отряд, в составе которого находился Булгаков, совершил в ноябре. Это доказывает, что автор Н. п. д. прекрасно помнил, когда именно происходили те или иные события, связанные с его службой у белых. Скорее всего, в рассказе смещено и время его мобилизации красными: более вероятно, что это был не конец февраля, а конец августа 1919 г. (см.: "Киев-город").
В последующем Булгакову пришлось скрывать не столько саму по себе службу у белых, сколько факт перехода от красных к белым. Подобное могли простить лояльным литераторам вроде Валентина Катаева (1897-1986) или Эдуарда Багрицкого (Дзюбина) (1895-1934), которые в ходе гражданской войны неоднократно служили и в красной, и в белой армиях (Багрицкий, по утверждению жены писателя Ивана Бунина (1870-1953) В. Н. Муромцевой (1881-1961) - даже в деникинской контрразведке).
Булгакову, который, по словам враждебной критики, не рядился "даже в попутнические тона", такое не простили бы. Поэтому автор Н. п. д. скрывал свое медицинское образование, особо подчеркивал в рассказе, что это не его собственные воспоминания, а записки друга, который то ли погиб во время Новороссийской эвакуации армии генерала А. И. Деникина (1872-1947) в марте 1920 г., то ли благополучно эмигрировал в Буэнос-Айрес.
Булгаков особо предупреждал сестру Надю (в письме от 26 апреля 1921 г.) не вести с его владикавказской знакомой актрисой О. А. Мишон никаких разговоров на медицинские темы и внушить ей, что до того как заняться журналистикой, он окончил не медицинский, а естественный факультет. Писатель опасался, что его врачебное прошлое может вскрыть службу в Красной Армии. Возможно, из-за этих же соображений он не вернулся более к медицине и переехал с Кавказа не в Киев, а в Москву.
В Н. п. д. Булгаков заявил решительную антивоенную позицию, к которой привел его опыт первой мировой и гражданской войн: "Проклятие войнам отныне и вовеки!".
Некоторые кавказские впечатления, зафиксированные в Н. п. д., отразились позднее в романе "Мастер и Маргарита". Так, в рассказе мы находим портрет убитого и ограбленного казаками чеченца: "У края брошенной заросшей дороги лежит чеченец. Руки разбросал крестом. Голова закинута. Лохмотья черной черкески. Ноги голые". Тут можно вспомнить распятие Иешуа Га-Ноцри и двух разбойников, от чьих лохмотьев отказались палачи. Убитый чеченец лежит в позе распятого, и его труп густо облепили изумрудные мухи, как и тела живых еще Га-Ноцри, Гестаса и Дисмаса.
Герой Н. п. д. наводит цейсовский бинокль на близлежащую гору и видит странную картину: "...Цейс галлюцинирует! Холм, а на холме, на самой вершине - венский стул! Пустыня! Кто же на гору затащил стул? Зачем?" В "Мастере и Маргарите" подобным образом описано последнее пристанище Понтия Пилата: "Воланд осадил своего коня на каменистой безрадостной плоской вершине... Луна заливала площадку зелено и ярко, и Маргарита скоро разглядела в пустынной местности кресло и в нем белую фигуру сидящего человека".
Не исключено, что здесь запечатлена знаменитая Столовая гора, у подножья которой расположен Владикавказ.
еобыкновенные приключения доктора" - рассказ. Опубликован: Рупор, М., 1922, №2.
