~ Москва и Ершалаим
в романе Михаила Афанасьевича Булгакова "Мастер и Маргарита" ~

-Города! Города! – прокричала Маргарита.
М.А.Булгаков "Мастер и Маргарита".

Часть 1.

Г О Р О Д

В этой главе исследуются и сопоставляются образы Москвы и Ершалаима в романе Михаила Булгакова "Мастер и Маргарита".

Известно, что образ города в художественных произведениях играет значительную роль. Место, где разворачиваются события, во многом обуславливают сами события - и наоборот. Пространство, действие, персонажи тесно связаны друг с другом. Например, поместив героя в вымышленный город ("Приглашение на казнь" Вл. Набокова), автор подчеркивает фантасмагоричность своего произведения. Город может стать и просто символом чего-либо: "легкой, безалаберной жизни на берегу теплого океана среди балконных пальм и фикусов Рио-де-Жанейро" ("Золотой теленок" Ильфа и Петрова).

Итак, внимание ученых все больше стал привлекать город. Тема Города в литературном произведении затронула интерес многих исследователей. Ее изучению посвящены работы Б.С.Соколова, Л.Ф.Кациса, Л.К.Паршина, В.Н.Мягкова В.Н.Топорова и др.

Для Топорова очень важна сама идея возникновения города. По его словам, "город создается после того, когда человек изгоняется из рая и наступают трудные времена."[1] Город изначально задумывается как противоположность защищенной, спокойной, "райской" жизни.

Развивая эту тему, Топоров предлагает два образа города: город проклятый и город прославленный.

Рассмотрим, какими предстают у Булгакова Москва и Ершалаим в романе.

·        Под Маргаритой плыли крыши троллейбусов, автобусов и легковых машин, а по тротуарам, как казалось сверху Маргарите, плыли реки кепок. От этих рек отделялись ручейки и вливались в огненные пасти ночных магазинов. «Э, какое месиво, - сердито подумала Маргарита, - тут повернуться нельзя».

·        Маргарита сделала еще один рывок, и тогда все скопище крыш провалилось сквозь землю, а вместо него появилось внизу озеро дрожащих огней, и это озеро внезапно поднялось вертикально, а затем появилось над головой у Маргариты.

·        …в земной черноте вспыхнуло новое озеро электрического света и подвалилось под ноги летящей, но тут же завертелось винтом и провалилось в землю. Еще несколько секунд – такое же точно явление.

Отметим обилие эмоционально окрашенных, экспрессивных слов с негативной оценкой: пасти, скопище, месиво. Особенное внимание необходимо обратить на ярчайший электрический свет,  неотделимый от города. Известно, что освещение у Булгакова всегда сопутствует злу. Вспомним красный луч профессора Персикова в "Роковых яйцах", слепящий свет на балу у Воланда, светильники в доме Иуды ("светильники зажег")  и т.д..

Подчеркнуто реальной, фотографически достоверной предстает булгаковская Москва в книге Л.Паршина "Чертовщина в Американском посольстве в Москве, или 13 загадок М.Булгакова". В своем очерке "Город Мастера" исследователь сопоставляет булгаковский текст с архивными материалами, иллюстрирует работу фоторепортажами, планами города и т.д..

* * *

Часто булгаковская Москва вытесняется горожанами: люди замещают город. И это замещение всегда носит отрицательный оттенок:

·        -Города! Города! – прокричала Маргарита. Маргарита сообразила, что этот город, в котором она вынесла такие страдания в последние 1,5 года, по сути дела, в ее власти теперь, что она может отмстить ему, как сумеет. Вернее не город приводил ее в состояние веселого бешенства, а люди. Они лезли отовсюду, из всех щелей. Они высыпались из дверей поздних магазинов, они хлопали дверьми, входя в кинематографы, толклись на мостовой, торчали во всех раскрытых окнах, они зажигали примусы примусы на кухнях, играли на расстроенных фортепиано, дрались на перекрестках, давили друг друга в трамваях. У, саранча!

Отчетливо видна динамика развития образов москвичей у Булгакова. В сравнении с его ранними произведениями, когда Москва виделась молодому писателю часто в розовых, радужных тонах, теперь она изменилась. Для него по-прежнему толпа распадается на отдельные персонажи, но теперь – на сатирические.

Изменился и звуковой облик Москвы. Песня, музыка, городской шум сменились на хлопанье окон, тревожный шорох листвы, далекое урчание грозы, шум проливного дождя. Такое настораживающее звучание города прекрасно подчеркивает сюжетный ход произведения, «словом, чувствовалось, что вот-вот она, Москва и сейчас навалится и охватит».

«Москва – город громадный» и события, в ней происходящие, соответствуют ее масштабу и величию. Так, следуя старой литературной традиции, М. Булгаков сравнивает ее с «третьим Римом». Римские аллюзии не раз встречаются в тексте романа (и в черновиках, и в окончательном варианте), но каждый раз Москва немного уступает древней столице:

·          Воланд заговорил:
- Какой интересный город, не правда ли?
Азазелло шевельнулся и ответил почтительно:
     - Мессир, мне больше нравится Рим!
     - Да, это дело вкуса, - ответил Воланд.

·        - Мощное зрелище, - заговорил Воланд, - то здесь, то там повалит клубами, а потом присоединяются и живые трепещущие языки. Зелень сворачивается в трубки, желтеет. И даже ветерок здесь припахивает гарью. До некоторой степени это напоминает мне пожар Рима.        («Великий канцлер». Черновой вариант романа ).

·        …Воланд не отрываясь смотрел на необъятное сборище дворцов, гигантских домов и маленьких, обреченных на слом лачуг.

Ершалаим.

Говоря о Ершалаиме, следует разделять несколько взглядов на него. В нашей работе мы рассмотрим три типа восприятия этого города. 

Первый – Ершалаим глазами Понтия Пилата.

Для этого героя он оказывается ненавистным и жестоким мучителем, с которым он провел уже семь лет:

·        …перед прокуратором  развернулся весь ненавистный ему Ершалаим с висячими мостами, крепостями и – самое главное – с неподдающейся никакому описанию глыбой мрамора с золотою драконовой чешуею вместо крыши – храмом Ершалаимским, - острым ухом уловил прокуратор далеко и внизу, там, где каменная стена отделяла нижние террасы дворцового сада от городской площади, низкое ворчание, над которым взмывали по временам слабенькие, тонкие не то стоны, не то крики.

Другим предстает древний город у Иешуа Га-Ноцри. Его глазам прежде всего открываются тенистые зеленые сады, окрестности, дороги. Он скорее принадлежит не Городу, но земле (здесь уместно вспомнить о статье Топорова и о его размышлении о городе-деве и городе-блуднице).

Третье представление о Ершалаиме заключено в романе Мастера. Ершалаим здесь – древний, мистический город, исчезающий за пеленой веков.

С Ершалаимом связано много характерных, присущих именно ему, и в то же время, объединяющих с Москвой  деталей, таких как палящее, апокалиптическое солнце, узкие запутанные улочки, рельефность местности (Ершалаим, как и Москва, стоит на холмах). Отметим, что особыми точками соприкосновения двух миров являются возвышения: Дом Пашкова в Москве и дворец Пилата, находящийся над крышами городских домов; Лысая гора и Воробьевы горы.

• Нетерпеливые черные кони копытами взрывали землю на холме. ...высыпались на берег вооруженные люди и по команде "бегом!" бросились штурмовать холм. Люди из первой шеренги из каких-то коротеньких ружей дали сухой залп по холму.

("Великий канцлер", редакция 1934 г.)                                                                     

• Солнце уже снижалось над Лысой горой, и была эта гора оцеплена двойным оцеплением. Командир рассыпал алу на взводы, и они оцепили все подножие невысокого холма. Через некоторое время за алой к холму пришла вторая когорта, поднялась на один ярус выше и венцом опоясала гору.

Как мы видим, особенно отчетливо сходство проявляется в ранних редакциях романа - позже Булгаков старался замаскировывать явные параллели. Обратим внимание и на вновь представленную противоположную ситуацию: если в Ершалаиме окружается холм с распятым Христом, то в Москве - с покидающим ее Воландом.   Градация "перевернутости" положения очевидна, и она не в пользу нового, московского мира.

Большую роль в произведении играет и связанный с обоими городами образ грозы. Общих и для Москвы, и для Ершалаима моментов очень много, мы приведем некоторые, наиболее любопытные и значимые.

Сравним эпизод возвращения кавалерийской алы после оглашения приговора в Ершалаиме с описанием гибели Михаила Берлиоза. Текстовые совпадения здесь обусловлены сюжетом: события в Москве, как и в Ершалаиме, начинаются с казни[2].

Ершалаим – Москва

На первый взгляд, два города (Москва и Ершалаим) существуют раздельно, хотя и в русле единого события. Различны стили, которыми они написаны: московская фантасмагория создается Булгаковым отчасти языком документа, ершалаимские сцены - ритмизованным, высоко поэтичным языком. Однако существует множество сквозных мотивов, сходных, почти одинаковых (и в текстовом плане, и по своей смысловой нагрузке) эпизодов, параллельных героев. 

Для обоих городов характерно обилие эмоционально окрашенных, экспрессивных слов с негативной оценкой: пасти, скопище, месиво. Особое внимание автора уделяется  ярчайшему, свету (будь то солнечный или электрический), неотделимому от города. Известно, что искусственное освещение у Булгакова всегда сопутствует злу. Примером тому могут служить "красный луч" профессора Персикова в "Роковых яйцах", слепящий свет на балу у Воланда, светильники в доме Иуды ("светильники зажег")  и т.д. Характерен и звуковой облик городов. Песня, музыка, городской шум в Москве сменились на хлопанье окон, тревожный шорох листвы, далекое урчание грозы, шум проливного дождя. Сходную картину мы видим и в Ершалаиме: здесь звук идет "волнами", нагнетая атмосферу угрозы и скорого конца.  Рев толпы сменяется молчанием, грохот грозы - абсолютной тишиной, соловьиный хор Гефсиманского сада замолкает в глухой ночи. Подобный прием подчеркивает сюжетный ход произведения на звуковом и эмоциональном уровнях, причем очевидно отрицательное восприятие города автором. Враждебность города миру, по Булгакову, (вспомним, как Иешуа звал Пилата уйти за городские стены) приводит к неизбежной гибели "неистинного", "искусственного" города.

Часть 2.

Москва - Ершалаим.

ГЕРОИ

Для анализа  мы выбрали некоторых, на наш взгляд, самых противоречивых героев, изучению которых посвящены труды многих исследователей, и предложили свою версию их понимания, попытались провести новые параллели между ними с целью еще раз показать и доказать тесную взаимосвязь московского и ершалаимского миров.

В нашей работе мы предлагаем свою трактовку некоторых персонажей романа.

Первую диаду в исследовании образуют Воланд и Афраний.

Параллель Воланд - Афраний

Воланд - персонаж романа "Мастер и Маргарита", возглавляющий мир потусторонних сил, сатана, "повелитель теней".[3]

Афраний - персонаж романа "Мастер и Маргарита", начальник тайной стражи.[4]

Для обоих характерна таинственность и "не явность":

·        -Дело в том, что я лично присутствовал при всем этом. Был на балконе у Понтия Пилата и на лифостротоне, но только тайно, инкогнито, так сказать…

- говорит о себе Воланд (заметим, что тайно в Ершалаиме мог быть только Афраний).

Оба реально правят подвластными им мирами. Для нас представляется важной и статья о фаготе в энциклопедии Брокгауза и Ефрона. Отметим в ней иерархичность отношений Афраний - фагот. Афраний создал этот инструмент, и фагот был лишь игрушкой в его руках.  Так же и Фагот - Коровьев был только первым помощником Воланда. Обращаясь к тексту произведения, находим подтверждения  внешнему сходству между Воландом и Афранием, манере их поведения.

·        Явившийся к Пилату человек был средних лет,  с очень приятным округлым лицом, с мясистым носом. Волосы его

были какого-то неопределенного цвета. Сейчас, высыхая, они светлели. Национальность пришельца было бы трудно установить. Основное, что определяло его лицо, было …выражение добродушия, которое нарушали, впрочем,

глаза, или, вернее, не глаза, а манера пришедшего глядеть на   собеседника. Надо полагать, что гость прокуратора был склонен к юмору. Но по временам, совершенно изгоняя поблескивающий  этот юмор из щелочек глаз, гость  прокуратора широко открывал веки и взглядывал на своего             собеседника внезапно и в упор. 

Вспомним о том, как тщетно пытались угадать национальность Воланда на Патриарших прудах Иванушка и Берлиоз. Такой же неопределенной оказываются как его внешность, так и возраст.  Не раз описывается и пристальный, характерный взгляд в упор:

·        Два глаза уперлись Маргарите в лицо. Правый с золотою искрой на дне, сверлящий любого до дна души, и левый - пустой и черный, вроде как узкое игольное ухо, как выход в бездонный колодец всякой тьмы и теней.

От этого взгляда становится не по себе. Пилат старается избегать его, рассматривая городские крыши или ворону в окне, у Маргариты - дрожат и подгибаются колени.

Необходимо отметить и сходство костюма Афрания и Воланда во время бала:

·        …гость прокуратора, переодевшийся в темный поношенный хитон.

·        Воланд …был одет в одну ночную длинную рубашку, грязную и заплатанную на левом плече.    <...>Поразило Маргариту то, что Воланд вышел в этот последний великий выход на балу как раз в том самом виде, в каком был в спальне. Все та же грязная заплатанная сорочка висела на его плечах…   

В романе указано, что Афраний переодевается подобным образом перед важным и ответственным моментом - казнью предателя Иуды, то же делает и Воланд в праздничную весеннюю ночь полнолуния перед казнью барона Майгеля (образы Майгель - Иуда будут рассматриваться далее).

Кроме того, жившая в ХХ веке Маргарита вряд ли знала, как выглядит хитон, и вполне могла спутать его с "длинной ночной рубашкой".

Обращает на себя внимание множество других сходных деталей. Приведем некоторые из них:

·         Человек в капюшоне поместился невдалеке от столбов на трехногом табурете и сидел в благодушной неподвижности, изредка, впрочем, от скуки прутиком расковыривая песок.

В одном из черновых вариантов романа, на Патриарших прудах, Воланд прутиком чертит на песке изображение Иисуса Христа.

Сравним так же и то, как перемещаются герои по городу.

·        Гость направился не за город, а в город. Через некоторое время его можно было видеть подъезжающим к крепости Антония. В крепости гость также пробыл очень недолго, а затем след его обнаружился в Нижнем Городе, в кривых и путаных улицах. …Он покинул дом и террасу, пониже опустил капюшон на глаза и вышел на улицу. Дальнейший путь его никому не известен.

Подобным образом передвигается по Москве и Воланд: его след постоянно теряется, его путь никому не известен.

Следующую пару в нашем исследовании образуют Иванушка и Иешуа.

Иван Бездомный - Иешуа Га-Ноцри.

Иван Бездомный (Иванушка, Иван Николаевич Понырев) - персонаж романа "Мастер и Маргарита", поэт.

Иешуа Га-Ноцри - персонаж романа "Мастер и Маргарита", восходящий к Иисусу Христу Евангелий.

Мы объединяем в одну пару таких героев, как Иешуа и Иванушка. И делаем это в силу следующих причин.

Во-первых, их сближает род занятий: философ-проповедник и поэт. Во-вторых, обращает на себя внимание звуковая близость их имен, не говоря уже о явной схожести между фамилией - псевдонимом Ивана (Бездомный) и подчеркнутом отсутствии дома Иешуа:

·        - Где ты живешь постоянно?
- У меня не постоянного жилища... я путешествую из города      в город.
- Это можно выразить иначе, одним словом - бродяга...

Третьим доказательством служит сам текст.

Появление Иешуа в романе так описывается Булгаковым:

·        И сейчас же с площадки сада под колонны на балкон двое легионеров ввели и поставили перед креслом прокуратора человека лет двадцати семи. Этот человек был одет в

старенький и разорванный голубой хитон. Голова его   была прикрыта белой повязкой с ремешком вокруг лба, а

руки связаны за спиной. Под левым глазом у человека был большой синяк, в углу рта – ссадина с запекшейся

кровью. Приведенный с тревожным любопытством глядел на прокуратора.

Сравним его с появлением у Грибоедова обновленного и уверовавшего Иванушки:

·        И привидение, пройдя в отверстие трельяжа, беспрепятственно вступило на веранду.                                                                                       

·        Тут все увидели, что это – никакое не привидение, а Иван Николаевич Бездомный - известнейший поэт. Он был бос, в разорванной беловатой толстовке, к коей на груди английской булавкой была приколота бумажная иконка со стершимся изображением неизвестного святого,*  и в полосатых белых кальсонах. В руке Иван Николаевич нес зажженную венчальную свечу. Правая щека Ивана Николаевича была свеже изодрана. …Иван впал в беспокойство, растолкал окружающих, начал размахивать свечой, заливая себя воском, и заглядывать под столы.

Сходные ситуации (Суд Пилата над Иешуа и осуждение Иванушки людьми) и частые совпадения в описании обоих героев очевидны.

Среди прочего можно перечислить "старенький, разорванный голубой хитон" - "разорванную беловатую толстовку";  "ссадина с запекшейся кровью" и "свеже изодранная" щека;

тревога и беспокойство. Следует также не забывать, что дворец прокуратора, как и дом Грибоедова, находится в саду:

• Старинный двухэтажный дом кремового цвета помещался на бульварном кольце в глубине чахлого сада, отделенного от тротуара кольца резною чугунною решеткой.

В связи с обоими героями в романе поднимается вопрос о сумасшествии.

1.   Иешуа - Пилат

- …Разве я похож на слабоумного?
- О да, ты не похож на слабоумного, - тихо ответил прокуратор».          

     Иван Бездомный - Стравинский        

- Дело вот в чем, - начал Иван, чувствуя, что настал его час, - меня в сумасшедшие вырядили, никто не желает меня слушать.

- О нет, мы выслушаем вас очень внимательно, - серьезно и успокоительно   сказал Стравинский, - и в сумасшедшие вас рядить ни в коем случае не позволим.

1.      Иешуа

Бродячий философ оказался душевно больным.

 Га-Ноцри … явно сумасшедший человек…

    Иван Бездомный

- Будем глядеть правде в глаза, - и гость повернул свое лицо в сторону бегущего сквозь облако ночного светила. – И вы (Иван – Д.К.) и я (Мастер – Д.К.) – сумасшедшие, что отпираться!

Третью, и последнюю, диаду в нашем исследовании будут представлять  барон Майгель и Иуда из Кириафа.

Барон Майгель - персонаж романа "Мастер и Маргарита", наушник и шпион, имеет несколько литературных и, по меньшей мере, одного реального прототипа из числа булгаковских современников (бывшего барона Бориса Сергеевича Штейшера).

Иуда из Кириафа - персонаж романа "Мастер и Маргарита", восходящий к Иуде Искариоту, предавшему за тридцать серебренников Христа.

Иуда                                                          

·        …молодой, с аккуратно подстриженной бородкой человек в белом чистом кефи, ниспадавшем на плечи, в новом праздничном таллифе с кисточками внизу и в новеньких скрипящих сандалиях. Горбоносый красавец, принарядившийся для великого праздника, шел бодро, обгоняя прохожих, спешащих к праздничной трапезе, смотрел, как загоралось одно окно за другим.

·        Дорога вела в гору, Иуда подымался, тяжело дыша, по временам попадая из тьмы в узорчатые лунные ковры. В саду не было ни души, и теперь над Иудой гремели и заливались хоры соловьев.

Барон Майгель

·              -Сию минуту, мессир, - сказал Коровьев, - он предстанет пред вами. Я слышу в этой гробовой тишине, как скрипят его лакированные туфли…

·        Направляясь к Воланду, вступал в зал новый одинокий гость. Внешне он ничем не отличался от многочисленных гостей-мужчин, кроме одного: гостя буквально шатало от волнения, что было видно даже издали.

·        …вниз уходила грандиозная лестница, крытая ковром.                                 

Характерен также и грохот музыки и звуков, слышный на       балу.

Повторяющиеся реалии в приведенных отрывках так же очевидны, как и ситуации. Широко известны и подробно изучены в исследовательской литературе  крутые подъемы, "крытые коврами", скрип сандалий - лакированных туфель и т.д.  Мы же хотим остановить свое внимание на сценах убийства Майгеля и Иуды, попробовать сравнить их.

Казнь барона Майгеля на балу у сатаны.

·        В это время Маргарита видела, как Азазелло передал блюдо с черепом Коровьеву.

·        …что-то сверкнуло в руках Азазелло, что-то негромко хлопнуло как в ладоши, барон стал падать навзничь, алая кровь брызнула у него из груди и залила крахмальную рубашку и жилет. Коровьев подставил чашу под бьющуюся струю и передал наполнившуюся чашу Воланду. Безжизненное тело барона в это время было уже на полу.

Убийство Иуды из Кириафа в Гефсиманском саду.

·        -Иди в масличное имение, - шептала низа, натягивая покрывало на глаза и отворачиваясь от какого-то человека, который с ведром входил в подворотню.

·        …на дорогу выпрыгнула мужская коренастая фигура, и что-то блеснуло у нее в руке и тотчас потухло. Второй человек преградил ему путь. …за спиной у Иуды взлетел нож, как молния, и ударил влюбленного под лопатку. Иуду швырнуло вперед …передний человек поймал Иуду на свой нож и по рукоять всадил его в сердце Иуды. Тогда третья фигура появилась на дороге. Этот третий был в плаще с капюшоном. Третий присел на корточки возле убитого и заглянул ему в лицо.

Предлагаем сначала обратить внимание на такую деталь (в обоих случаях видную как бы краем глаза, но непременно упоминаемую) как некий человек с сосудом в руке, проходящий за несколько минут до казни рядом с жертвой.

В первом случае таким человеком оказывается Коровьев, которому передал блюдо с черепом Азазелло. Во втором - какой-то горожанин, "случайно" проходящий мимо Иуды с ведром в руках. Здесь мы считаем необходимым упомянуть о пристрастии Булгакова "перетаскивать" предметы и реалии из главы в главу романа, слегка изменяя их форму или сопутствующую им обстановку. Во многом благодаря именно этому приему произведение отличается особой полифоничностью и глубиной.

Следуя дальше, видим, что в момент убийства жертва оказывается между двумя исполнителями, причем "истинный убийца", заказчик остается только наблюдателем.* Таким образом, можно говорить, что убийство барона - превосходная копия убийства Иуды, совершенного двенадцать тысяч лун назад.

Iris Klousen

[1] Топоров В.Н. Текст города-девы и города-блудницы в мифологическом аспекте// Исследования по структуре теста. -М., 1987.

[2] Позволим себе предположить (опираясь на «перевёрнутость» московского и ершалаимского миров) следующее сопоставление сцен «пришествия»: иерусалимская  казнь Иоанна Предтечи, предсказавшего появление Христа и московская казнь Берлиоза, косвенно предрекшего появление Воланда, несколько раз упомянув имя Вицлипуцли (ацтекского варианта сатаны).

[3]  Соколов Б.В. Булгаковская энциклопедия. - М.,  1996.

[4]  там же.

* Приколотая иконка  подчеркивает близость образов Иешуа и Ивана.

* Полагаем, что эта немаловажная деталь служит еще одним доказательством в пользу составленной нами диады Воланд - Афраний.