Последний приют М. среди множества литературных ассоциаций, напоминает и цветущий остров из романа Чарльза Мэтьюрина (1782-1824) "Мельмот-скиталец" (1820), где возлюбленная Мельмота красавица Иммали просит его остаться навсегда, чтобы не возвращаться "в этот мир зла и горя. Здесь цветы всегда будут цвести, а солнце светить так же ярко, как в тот день, когда я в первый раз тебя увидела. Зачем же тебе возвращаться в мир, где людям приходится думать и где они несчастны?"
Упоминание М. в беседе с Иваном Бездомным "этого проклятого вкладного листа в газету", где был напечатан фрагмент романа о Понтии Пилате, вызвавший шквал критики, - намек на публикацию 1 октября 1932 г. отрывка из пьесы "Бег" в ленинградской "Красной газете". Именно кампания, развернутая против "Бега" в 1928-1929 гг. привела в конечном счете к снятию с репертуара всех пьес драматурга.
Финал судьбы М. полемичен по отношению к судьбе Фауста в поэме Гёте, где Ангелы уносят в свет бессмертную сущность главного героя:
Спасен высокий дух от зла
Произволеньем божьим:
Чья жизнь в стремлениях прошла,
Того спасти мы можем.
А за кого любви самой
Ходатайство не стынет,
Тот будет ангелов семьей
Радушно в небе принят.
У Булгакова же М. уготован только Лимб, пространство между Адом и Раем, где обитают души младенцев, умерших без крещения, и невольные грешники. В поэме Ангелы с Фаустом Лимб минуют, устремляясь к райским высотам, где парят души невинных христианских блаженных младенцев:
Вон над вершиною
Этой скалистой
Нечто невинное.
След чей-то чистый.
Мгла тонкостенная,
И в промежутке -
Души блаженные,
Дети, малютки.
Чуждые бремени
Горестей лишних,
Дышат вне времени
Славою в вышних.
Ощупью шарящей
Дух для начала
Пустим в товарищи
К братии малой.
М., в отличие от Фауста, в последний скалистый приют несут не Ангелы, а Воланд со своей свитой. У Гёте любовь меняет природу сатаны и заставляет его не препятствовать добру:
Наша сторона отбила душу у нечистой силы,
В бегство обратив лукавых
И цветами закидав их.
Вместо адских мук, с печалью
Боль любви они познали.
Перед ней сдалась природа
Сатаны, их коновода.
Он не снес ее укола.
Милосердье побороло.
В "Мастере и Маргарите" потусторонние силы в лице Воланда не только не препятствуют добру, но прямо исполняют просьбу Иешуа Га-Ноцри наградить М. покоем.
Последний приют М. напоминает следующие слова Екклесиаста: "В тот день, когда задрожат стерегущие дом и согнутся мужи силы; и перестанут молоть мелющие, потому что их немного осталось; и помрачатся смотрящие в окно; и запираться будут двери на улицу; когда замолкнет звук жернова, и будет вставать человек по крику петуха и замолкнут дщери пения; и высоты будут им страшны и на дороге ужасы; и зацветет миндаль, и отяжелеет кузнечик, и рассыплется каперс, ибо отходит человек в вечный дом свой, и готовы окружить его по улице плакальщицы; - доколе не порвалась серебряная цепочка, и не разорвалась золотая повязка, и не разбился кувшин у источника, и не обрушилось колесо над колодцем. И возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратился к Богу, который дал его" (Еккл., 12, 3-7).
В финале булгаковского романа, когда "ни скал, ни площадки, ни лунной дороги, ни Ершалаима не стало вокруг", М. и Маргарита "увидели обещанный рассвет. Он начинался тут же, непосредственно после полуночной луны". Главные герои "в блеске первых утренних лучей" миновали ручей и двинулись по песчаной дороге. Маргарита при этом говорит М.: "Смотри, вон впереди твой вечный дом, который тебе дали в награду. Я уже вижу венецианское окно и вьющийся виноград, он подымается к самой крыше. Вот твой дом, вот твой вечный дом. Я знаю, что вечером к тебе придут те, кого ты любишь, кем ты интересуешься и кто тебя не встревожит. Они будут тебе играть, они будут петь тебе, ты увидишь, какой свет в комнате, когда горят свечи". Вечный дом - это место пребывания души М., его бессмертного гения.
История М., как и история гетевского Фауста, среди прочего, воплощает в себе ритуалы Масонства.
