Письмо лицедеев МХАТ-а А.Н.Поскребышеву, секретарю Сталина.
«Глубокоуважаемый Александр Николаевич!
Простите, что беспокоим Вас этим письмом, но мы не можем не обратиться к Вам, считаем это своим долгом. Дело в том, что
драматург Михаил Афанасьевич Булгаков этой осенью заболел тяжелейшей формой гипертонии и почти ослеп...
Медицина оказывается явно бессильной, и лечащие врачи не скрывают этого от семьи. Единственное, что, по их мнению, могло бы дать надежду на спасение Булгакова, – это сильнейшее радостное потрясение, которое дало бы ему новые силы для борьбы с болезнью, вернее – заставило бы его захотеть жить, – чтобы работать, творить, увидеть свои будущие произведения на сцене.
Булгаков часто говорил, как бесконечно он обязан Иосифу Виссарионовичу, его необычной чуткости к нему, его поддержке. Часто с сердечной благодарностью вспоминал о разговоре с ним Иосифа Виссарионовича десять лет назад, о разговоре, вдохнувшем тогда в него новые силы. Видя его умирающим, мы, друзья Булгакова, не можем не рассказать Вам, Александр Николаевич, о положении его, в надежде, что Вы найдете возможным сообщить об этом Иосифу Виссарионовичу
Качалов
Хмелев
Тарасова».
Полная версия этой страницы: Письмо лицедеев МХАТ-а А.Н.Поскребышеву, секретарю Сталина.
Художник и Пустота
Юлия Меламед о том, от чего на самом деле умер Булгаков
Булгаков умер в марте. Об этом мало кто помнит. Конечно, смерть Сталина, которую нельзя не вспоминать каждый март, затмевает в нашей памяти смерть писателя. Смерть тирана — это ж поворотное событие эпохи, созданный им колосс всегда оказывается на глиняных ногах и рушится потом еще долгие годы, шлейф после этой смерти такой жуткий, воронка от этой смерти такая засасывающая и т д.
А смерть писателя, даже очень талантливого — это всего лишь конец его пути. Вроде бы...
Или нет?
Мандельштам говорил: о смерти художника и мыслителя следует говорить как о высшем моменте его творчества. Что же нам говорит смерть Булгакова? Оказывается, многое. Оказывается, Булгаков умер потому что... потому что... его разлюбил Сталин. И да, я почти не преувеличиваю. И даже совсем, в сущности, не преувеличиваю.
«Глубокоуважаемый Александр Николаевич! Простите, что беспокоим Вас этим письмом, но мы не можем не обратиться к Вам, считаем это своим долгом. Дело в том, что
драматург Михаил Афанасьевич Булгаков этой осенью заболел тяжелейшей формой гипертонии и почти ослеп...»
Это отрывок из письма к Поскребышеву, секретарю Сталина (то бишь к самому Сталину) великих МХАТовцев Качалова, Хмелева и Тарасовой. О чем они просят? Угадайте. Ни о чем конкретном. О том, чтобы Сталин вновь полюбил Михаила Афанасьевича.
О! Проза! О, низость! О, тщета! О ничтожность мыслящего тростника! Почему человек так хрупок? И не только организм его тщедушен, но и духом он так же слаб?
Письмо это необычное. Совсем необычное. С одной стороны, это серьезный и отчаянный поступок. В те времена заступаться за опальных писателей было не модно, совсем не модно, да-с... Как точно писал Иосиф Бродский в письме к Вацлаву Гавелу, обходили опальных не только из-за страха потенциального преследования, а потому что считали такого «меченым и обреченным, человеком, на которого глупо тратить время».
И вот, артисты совершают Поступок. Когда так легко и мейнстримно было бы отказаться от бывшего товарища — беспокоят самого Сталина бессмысленным своим письмом. Булгаков — в опале. Его пьеса «Батум» о Сталине Хозяину не понравилась. И он ее запретил. Лучше сказать, он ее зарезал. Лучше сказать, зарезал самого Булгакова. Зарезал посредине подготовки к ее постановке. При обстоятельствах, весьма травмирующих самолюбие Булгакова. Но об этом после.
Надо сказать, что это письмо — настоящая жемчужина выставки музея Булгакова «Последний год: история ненаписанной пьесы». Этим документом музей особенно гордится. Музей отличный, современный, в меру интерактивный, выставка интересная. Тут даже есть фотографический портрет прототипа Аннушки, соседки Булгакова по коммуналке по кличке Аннушка-чума, страшный портрет, ну точно типаж для фильмов Алексея Германа-старшего.
Но на новой выставке (которая посвящена двум последним пьесам Булгакова, и обе — о Сталине) безусловный гвоздь программы — вот это письмо, где МХАТовцы умоляют Поскребышева спасти Булгакова. Как? Передать Сталину... Что? Что именно нужно сделать? Нужно сделать, чтобы Сталин вновь полюбил писателя, позвонил ему еще раз, как когда-то звонил... и вот тогда писатель, конечно, сразу излечится, потому что звонок Сталина имеет магическое и целительное действие сам по себе (в этом вообще никто не сомневается). Но звонка не последовало. И Булгаков умер.
Здесь можно узнать о последнем замысле Булгакова, пьесе, в которой Писатель, пытаясь выторговать себе славу и благополучие, идет на сделку с «человеком в форме НКВД» (Ягодой), а тот стреляется после разговора с «человеком с трубкой» (Сталиным). Пьеса так и не была написана, известен только замысел, а сюжет ее сохранился только в пересказе Елены Сергеевны, которая многое перекраивала на свой лад. Выходит, что замысел пьесы в том, что писатель хочет благополучия и обещает его жене — в этом весь смысл грехопадения мастера. Мелковато. Духовный, символический план у пьесы полностью отсутствуют. Я не верю в такое убогое содержание пьесы и предпочитаю думать, что обмельчание и улилипучивание пьесы целиком на совести Елены Сергеевны.
Зачем Булгаков писал эти пьесы? Об этом существуют разные точки зрения, как водится. Но самое трезвое — это оценка литкритика Анны Берзер: «нет, мне не кажется, что здесь какая-то тайна. Нет, я не заметила иронии или гротеска. Нет, это не пародия, это посредственно написанная пьеса...»
Вот же... крупные художники имеют это уникальное свойство впадать в политическую слепоту и очаровываться тиранами. Льнуть к тиранам. Художник и тиран создают очаровательные и назидательные пары для истории. И каждый уважающий себя гений просто обязан обзавестись своим тираном.
Платон — Дионисий Старший. Пушкин — Николай Первый. Булгаков — Сталин. Теперь посмотрим, как заканчивались эти «дружбы» молодых слонят с крокодилами. Платон тирана просвещал-просвещал, тот слушал-слушал, а потом взял да и в рабство продал философа. Николай Пушкина опекал-опекал, а потом взял да и связал Пушкина по рукам и ногам, да и не последнюю роль сыграл в смерти поэта. Булгакова Сталин тоже опекал, звонил ему, пьесы его ценил, по много раз смотрел, обещал даже встречу... А потом случилось то, что случилось...
Не пытайтесь договориться с крокодилами, друзья, не пытайтесь. История не знает случаев, когда бы эти беседы не заканчивалось трагедией.
Сталиным были очарованы и Булгаков, и Пастернак, оба бредили желанием с ним говорить. Оба считали, что в Сталине проговаривается время. Видимо, отсюда в «Мастере и Маргарите» это желание «мне бы с ним поговорить», которым мучим и Иешуа, и Понтий Пилат.
В общем — не без колебаний — но к 60-летию Сталина Булгаков написал плохую пьесу под названием «Батум», восхваляющую молодые годы Виссарионыча. А Сталин взял да эту пьесу и запретил. Хаха. Как сказал по схожему поводу Довлатов, это что же получается, что я себя дьяволу не продал, а подарил.
Но опала случилась не сразу. Сперва Булгакову сообщили, что пьеса произвела самое положительное впечатление на руководство Комитета по делам искусств.
Подарив себя дьяволу, Михаил Афанасьевич поехал в Батум дособирать материал о жизни Сталина. Тут в вагоне поезда Москва — Тбилиси его и остановила длань вождя. В вагон вошла почтальонша и громко произнесла: «Бухгалтеру телеграмма!» Судьба приняла облик неграмотной почтальонши. А могла и Коровьевым обернуться.
Дьявол ироничен.
Свои самые трагические месседжи он доносит до нас всегда какими-то похабными голосами, и своим главным почтальоном всегда назначит какого-нибудь Коровьева.
Никто не понял, кто такой этот бухгалтер и кому телеграмма. Зато сам «Бухгалтер» понял. «Это не бухгалтеру, а Булгакову. И это — конец», — произнес Михаил Афанасьевич слова, которые навсегда врезались в память Елене Сергеевне и Виталию Виленкину, его спутникам.
Текст телеграммы гласил: «Надобность поездке отпала возвращайтесь Москву». По дороге обратно с Булгаковым случился сильнейший сосудистый криз. Он заболел тогда же — в машине по дороге домой. И через пять месяцев после этого умер. Сталин отверг его вместе с его пьесой. Также поступила информация, что «наверху посмотрели на пьесу Булгакова как на желание наладить отношение к себе». Такой удар по самолюбию вынести сможет не каждый.
Почему-то стихи Мандельштама, демонизирующие Сталина — «Мы живем под собою не чуя страны», — Сталину нравились. А пьеса Булгакова «Батум», прославляющяя его, не понравилась. Почему так произошло? Почему демонизация, увеличивание (в черную сторону) его размеров Сталину льстило?
Факт в том, что после стихов «Наши речи за десять шагов не слышны» Мандельштама было решено «изолировать, но сохранить». А после пьесы «Батум» Булгакова было решено не сохранять.
Мандельштам не ластился к власти, и то, что не печатают, его не то что бы не тяготило, но он принимал это с безысходностью — знал, что нет ему места в советском раю. Такие, как он, советского рая не заслужили. Известно, что он выгнал молодого писателя, который просил его (изгоя) составить ему протекцию, и долго кричал на лестнице: «А Андрея Шенье — печатали?! А Сафо — печатали?! А Иисуса Христа — печатали?!»
А Булгакова тяготила правка плохих чужих текстов на революционные сюжеты в Большом театре (чем он вынужден был зарабатывать на жизнь). Он хотел и требовал советского рая. И советской славы. И не получил, конечно...
Сам Булгаков блистательно изничтожал деятелей искусства в «Записках покойника» («Театральном романе») (убийственной сатире на МХАТ). Но на него самого такого же талантливого и злого пера не нашлось. (Не считая травли со стороны бездарных и завистливых коллег за лучшую его пьесу «Мольер»).
В этом месте мне, как колумнисту, положено выйти на современность. Но хотя современные измельчавшие до мышей гении тоже — все как один, ну, все как один — льнут к власти, но поскольку они не гении, то и упрекать их не в чем...
P.S.
Вот это письмо:
«Медицина оказывается явно бессильной, и лечащие врачи не скрывают этого от семьи. Единственное, что, по их мнению, могло бы дать надежду на спасение Булгакова, – это сильнейшее радостное потрясение, которое дало бы ему новые силы для борьбы с болезнью, вернее – заставило бы его захотеть жить, – чтобы работать, творить, увидеть свои будущие произведения на сцене.
Булгаков часто говорил, как бесконечно он обязан Иосифу Виссарионовичу, его необычной чуткости к нему, его поддержке. Часто с сердечной благодарностью вспоминал о разговоре с ним Иосифа Виссарионовича десять лет назад, о разговоре, вдохнувшем тогда в него новые силы. Видя его умирающим, мы, друзья Булгакова, не можем не рассказать Вам, Александр Николаевич, о положении его, в надежде, что Вы найдете возможным сообщить об этом Иосифу Виссарионовичу
Качалов
Хмелев
Тарасова».
Ужасно.
Юлия Меламед о том, от чего на самом деле умер Булгаков
Булгаков умер в марте. Об этом мало кто помнит. Конечно, смерть Сталина, которую нельзя не вспоминать каждый март, затмевает в нашей памяти смерть писателя. Смерть тирана — это ж поворотное событие эпохи, созданный им колосс всегда оказывается на глиняных ногах и рушится потом еще долгие годы, шлейф после этой смерти такой жуткий, воронка от этой смерти такая засасывающая и т д.
А смерть писателя, даже очень талантливого — это всего лишь конец его пути. Вроде бы...
Или нет?
Мандельштам говорил: о смерти художника и мыслителя следует говорить как о высшем моменте его творчества. Что же нам говорит смерть Булгакова? Оказывается, многое. Оказывается, Булгаков умер потому что... потому что... его разлюбил Сталин. И да, я почти не преувеличиваю. И даже совсем, в сущности, не преувеличиваю.
«Глубокоуважаемый Александр Николаевич! Простите, что беспокоим Вас этим письмом, но мы не можем не обратиться к Вам, считаем это своим долгом. Дело в том, что
драматург Михаил Афанасьевич Булгаков этой осенью заболел тяжелейшей формой гипертонии и почти ослеп...»
Это отрывок из письма к Поскребышеву, секретарю Сталина (то бишь к самому Сталину) великих МХАТовцев Качалова, Хмелева и Тарасовой. О чем они просят? Угадайте. Ни о чем конкретном. О том, чтобы Сталин вновь полюбил Михаила Афанасьевича.
О! Проза! О, низость! О, тщета! О ничтожность мыслящего тростника! Почему человек так хрупок? И не только организм его тщедушен, но и духом он так же слаб?
Письмо это необычное. Совсем необычное. С одной стороны, это серьезный и отчаянный поступок. В те времена заступаться за опальных писателей было не модно, совсем не модно, да-с... Как точно писал Иосиф Бродский в письме к Вацлаву Гавелу, обходили опальных не только из-за страха потенциального преследования, а потому что считали такого «меченым и обреченным, человеком, на которого глупо тратить время».
И вот, артисты совершают Поступок. Когда так легко и мейнстримно было бы отказаться от бывшего товарища — беспокоят самого Сталина бессмысленным своим письмом. Булгаков — в опале. Его пьеса «Батум» о Сталине Хозяину не понравилась. И он ее запретил. Лучше сказать, он ее зарезал. Лучше сказать, зарезал самого Булгакова. Зарезал посредине подготовки к ее постановке. При обстоятельствах, весьма травмирующих самолюбие Булгакова. Но об этом после.
Надо сказать, что это письмо — настоящая жемчужина выставки музея Булгакова «Последний год: история ненаписанной пьесы». Этим документом музей особенно гордится. Музей отличный, современный, в меру интерактивный, выставка интересная. Тут даже есть фотографический портрет прототипа Аннушки, соседки Булгакова по коммуналке по кличке Аннушка-чума, страшный портрет, ну точно типаж для фильмов Алексея Германа-старшего.
Но на новой выставке (которая посвящена двум последним пьесам Булгакова, и обе — о Сталине) безусловный гвоздь программы — вот это письмо, где МХАТовцы умоляют Поскребышева спасти Булгакова. Как? Передать Сталину... Что? Что именно нужно сделать? Нужно сделать, чтобы Сталин вновь полюбил писателя, позвонил ему еще раз, как когда-то звонил... и вот тогда писатель, конечно, сразу излечится, потому что звонок Сталина имеет магическое и целительное действие сам по себе (в этом вообще никто не сомневается). Но звонка не последовало. И Булгаков умер.
Здесь можно узнать о последнем замысле Булгакова, пьесе, в которой Писатель, пытаясь выторговать себе славу и благополучие, идет на сделку с «человеком в форме НКВД» (Ягодой), а тот стреляется после разговора с «человеком с трубкой» (Сталиным). Пьеса так и не была написана, известен только замысел, а сюжет ее сохранился только в пересказе Елены Сергеевны, которая многое перекраивала на свой лад. Выходит, что замысел пьесы в том, что писатель хочет благополучия и обещает его жене — в этом весь смысл грехопадения мастера. Мелковато. Духовный, символический план у пьесы полностью отсутствуют. Я не верю в такое убогое содержание пьесы и предпочитаю думать, что обмельчание и улилипучивание пьесы целиком на совести Елены Сергеевны.
Зачем Булгаков писал эти пьесы? Об этом существуют разные точки зрения, как водится. Но самое трезвое — это оценка литкритика Анны Берзер: «нет, мне не кажется, что здесь какая-то тайна. Нет, я не заметила иронии или гротеска. Нет, это не пародия, это посредственно написанная пьеса...»
Вот же... крупные художники имеют это уникальное свойство впадать в политическую слепоту и очаровываться тиранами. Льнуть к тиранам. Художник и тиран создают очаровательные и назидательные пары для истории. И каждый уважающий себя гений просто обязан обзавестись своим тираном.
Платон — Дионисий Старший. Пушкин — Николай Первый. Булгаков — Сталин. Теперь посмотрим, как заканчивались эти «дружбы» молодых слонят с крокодилами. Платон тирана просвещал-просвещал, тот слушал-слушал, а потом взял да и в рабство продал философа. Николай Пушкина опекал-опекал, а потом взял да и связал Пушкина по рукам и ногам, да и не последнюю роль сыграл в смерти поэта. Булгакова Сталин тоже опекал, звонил ему, пьесы его ценил, по много раз смотрел, обещал даже встречу... А потом случилось то, что случилось...
Не пытайтесь договориться с крокодилами, друзья, не пытайтесь. История не знает случаев, когда бы эти беседы не заканчивалось трагедией.
Сталиным были очарованы и Булгаков, и Пастернак, оба бредили желанием с ним говорить. Оба считали, что в Сталине проговаривается время. Видимо, отсюда в «Мастере и Маргарите» это желание «мне бы с ним поговорить», которым мучим и Иешуа, и Понтий Пилат.
В общем — не без колебаний — но к 60-летию Сталина Булгаков написал плохую пьесу под названием «Батум», восхваляющую молодые годы Виссарионыча. А Сталин взял да эту пьесу и запретил. Хаха. Как сказал по схожему поводу Довлатов, это что же получается, что я себя дьяволу не продал, а подарил.
Но опала случилась не сразу. Сперва Булгакову сообщили, что пьеса произвела самое положительное впечатление на руководство Комитета по делам искусств.
Подарив себя дьяволу, Михаил Афанасьевич поехал в Батум дособирать материал о жизни Сталина. Тут в вагоне поезда Москва — Тбилиси его и остановила длань вождя. В вагон вошла почтальонша и громко произнесла: «Бухгалтеру телеграмма!» Судьба приняла облик неграмотной почтальонши. А могла и Коровьевым обернуться.
Дьявол ироничен.
Свои самые трагические месседжи он доносит до нас всегда какими-то похабными голосами, и своим главным почтальоном всегда назначит какого-нибудь Коровьева.
Никто не понял, кто такой этот бухгалтер и кому телеграмма. Зато сам «Бухгалтер» понял. «Это не бухгалтеру, а Булгакову. И это — конец», — произнес Михаил Афанасьевич слова, которые навсегда врезались в память Елене Сергеевне и Виталию Виленкину, его спутникам.
Текст телеграммы гласил: «Надобность поездке отпала возвращайтесь Москву». По дороге обратно с Булгаковым случился сильнейший сосудистый криз. Он заболел тогда же — в машине по дороге домой. И через пять месяцев после этого умер. Сталин отверг его вместе с его пьесой. Также поступила информация, что «наверху посмотрели на пьесу Булгакова как на желание наладить отношение к себе». Такой удар по самолюбию вынести сможет не каждый.
Почему-то стихи Мандельштама, демонизирующие Сталина — «Мы живем под собою не чуя страны», — Сталину нравились. А пьеса Булгакова «Батум», прославляющяя его, не понравилась. Почему так произошло? Почему демонизация, увеличивание (в черную сторону) его размеров Сталину льстило?
Факт в том, что после стихов «Наши речи за десять шагов не слышны» Мандельштама было решено «изолировать, но сохранить». А после пьесы «Батум» Булгакова было решено не сохранять.
Мандельштам не ластился к власти, и то, что не печатают, его не то что бы не тяготило, но он принимал это с безысходностью — знал, что нет ему места в советском раю. Такие, как он, советского рая не заслужили. Известно, что он выгнал молодого писателя, который просил его (изгоя) составить ему протекцию, и долго кричал на лестнице: «А Андрея Шенье — печатали?! А Сафо — печатали?! А Иисуса Христа — печатали?!»
А Булгакова тяготила правка плохих чужих текстов на революционные сюжеты в Большом театре (чем он вынужден был зарабатывать на жизнь). Он хотел и требовал советского рая. И советской славы. И не получил, конечно...
Сам Булгаков блистательно изничтожал деятелей искусства в «Записках покойника» («Театральном романе») (убийственной сатире на МХАТ). Но на него самого такого же талантливого и злого пера не нашлось. (Не считая травли со стороны бездарных и завистливых коллег за лучшую его пьесу «Мольер»).
В этом месте мне, как колумнисту, положено выйти на современность. Но хотя современные измельчавшие до мышей гении тоже — все как один, ну, все как один — льнут к власти, но поскольку они не гении, то и упрекать их не в чем...
P.S.
Вот это письмо:
«Медицина оказывается явно бессильной, и лечащие врачи не скрывают этого от семьи. Единственное, что, по их мнению, могло бы дать надежду на спасение Булгакова, – это сильнейшее радостное потрясение, которое дало бы ему новые силы для борьбы с болезнью, вернее – заставило бы его захотеть жить, – чтобы работать, творить, увидеть свои будущие произведения на сцене.
Булгаков часто говорил, как бесконечно он обязан Иосифу Виссарионовичу, его необычной чуткости к нему, его поддержке. Часто с сердечной благодарностью вспоминал о разговоре с ним Иосифа Виссарионовича десять лет назад, о разговоре, вдохнувшем тогда в него новые силы. Видя его умирающим, мы, друзья Булгакова, не можем не рассказать Вам, Александр Николаевич, о положении его, в надежде, что Вы найдете возможным сообщить об этом Иосифу Виссарионовичу
Качалов
Хмелев
Тарасова».
Ужасно.
Цитата(ержан урманбаев @ 17.3.2018, 13:40) 
Художник и Пустота
Юлия Меламед о том, от чего на самом деле умер Булгаков
Юлия Меламед о том, от чего на самом деле умер Булгаков
Добрый день.
1. М.А.Булгаков никогда не был опальным писателем. Автор статьи заблуждается. Наоборот, онт был любимцем Сталина и находился под его защитой.
2. У Аннушки был ещё один прототип, который гораздо точнее характеризует её роль. Это Анна Вырубова, чьё участие в судьбе Российской Империи отразилось тем, что она познакомила семью Николая Второго с Г.Распутиным. Чем это не то, что она пролила масло?.. То есть спровоцировала будущую гибель Империи.
3. Птьеса "Батум", конечно, призвана восславить Сталина, но не с целью унизиться фальшивой лестью, а с целью постановки пьесы во МХАТ-е, которая бы вознесла М.А.Булгакова в главного летописца Сталина. Что позволило бы ему при жизни опубликовать свой "закатный" роман "Мастер и Маргарита". Последнее было самой заветной мечтой писателя.
4. М.А.Булгаков даже не пытался дружить с "крокодилами", как пишет Ю.Меламед, он искусно манипулировал вождём, ставя ему (и всему литературному русскоязычному сообществу) интеллектуальные барьеры, чтобы ни он сам, ни его многичисленная цензура, вооружённая энциклопедиями, не смогла понять его тексты правильно и не позволила советской власти уничтожить его труды.
5. "Записки покойника" - это не сатира на деятелей МХАТ-а, которых он искренне любил и ценил и которые похоже тоже понимали часть того, что отобразил М.А.Булгаков в своём романе "МиМ". "Записки покойника" - это ещё один самостоятельный вариант "закатного" романа, где главным героем является Максудов, а его прототипом В.Маяковский. Но это отдельная тема.
6. Сталин не разрешил постановку "Батума" не потому, что пьеса ему не понравилась. Наоборот, вероятно, он был ею в восхищении, говоря языком Булгакова. Сталин без труда сумел понять, какие перспективы для творчества М.А.Булгакова открывает такая пьеса. А вот этого Сталин сильно опасался, понимая, что в его произведениях от него ускользает смысл. Точнее Сталин испугался официальной славы М.А.Булгакова, грозящей ему тем, что над ним станут насмехаться те, кто разберется с тайными смыслами его нечестивых героев, среди которых главным был он сам СТАЛИН.