Черновики романа. Тетрадь 1. 1928 - 1929 гг. - Роман начинался с
предисловия, имеющего несколько вариантов. Сохранилась часть первого слова
из названия предисловия "Божеств/енная/... (может быть, следующее слово -
"комедия"?)

(это название могло быть началом сознательной мистификации своего произведения, предисловием, которое давало начало формированию устойчивых заблуждений в обществе, что становится целью М.А.Булгакова).

Рассказ ведется от первого лица и начинается словами: "Клянусь честью..." Из обрывков текста можно понять, что автора заставило взяться за перо какое-то чудовищное происшествие и связано оно с посещением красной столицы (а в другом варианте текста - и других городов Союза республик, в том числе Ленинграда) "гражданином Азазелло"

(«чудовищным происшествием» для писателя, вне всякого сомнения, был приход к власти в России большевиков, именно их торжество в России назвал он «Дьяволиадой»).

Глава первая имела несколько названий: "Шестое доказательство",
"Доказательство /инженера/", "Пролог"... По содержанию похожа на будущую
главу "Никогда не разговаривайте с неизвестными", но насыщена многими
подробностями, которые были в дальнейшем опущены. Например, указано время
действия - июнь 1935 года

(понятно, что эта дата просто произвольна, учитывая то, что автор держит в голове конкретное число и пробует фантастическое будущее время).

Детально описаны внешность, приметы и одежда героев - Берлиоза и Иванушки, что имеет немаловажное значение для установления их прототипов

(судя по тому, что В.Лосев практически ни одного прототипа верно не назвал, все эти приметы как-то зашифрованы).

Очень подробно рассказано о журнале "Богоборец" и о материалах, помещаемых в нем. Видимо, для Булгакова это было столь важно, что он в мельчайших подробностях описал жуткий карикатурный рисунок на Иисуса Христа, "к каковому... Берлиоз и просил Безродного приписать антирелигиозные стишки"

(эти «стишки» в романе будут представлять поэму, в которой Иисус будет изображён так, как будто он действительно существовал, то есть, настолько натурально, что по неволе веришь в его наличие, как верит читатель, что герои гениальных произведений продолжают жить где-то рядом с ними).

Описание появившегося "незнакомца" взято автором повествования из следственного дела "115-го /отделения/ рабоче-крестьянской милиции", в котором была рубрика "Приметы". И приметы эти составляют 15(!) страниц булгаковского текста

(автор явно знакомится со стереотипными милицейскими сводками на поднадзорных людей, чтобы его характеристики максимально напоминали документальные).

Любопытно также, что "незнакомец", прежде чем подойти к беседующей паре, покатался по воде на лодочке

(в романе на лодочке по пруду будет плыть некая гражданка, явно наблюдая за происходящим на скамейке, возможно, автор пробовал варианты подсказок читателям, перемещая по контрольным точкам Воланда, позже он просто наблюдает за подготовкой и проведением операции в качестве пассивного зрителя).

Текст главы реконструировать полностью невозможно, поскольку десять листов подрезано под корешок тетради

(вероятно, в них было слишком много обличительного материала).

Вторую главу принято называть "Евангелие от Воланда", но это не точное название. В разметке первых глав, помещенной на одной из страниц, записано:
"Евангелие от д/ьявола/"

(это название, вероятно, звучало в личных частных беседах Сталина и Булгакова и очень льстило тщеславию вождя, поэтому он сохранил его в черновиках).

Но это не первое название главы. Установить полностью название главы трудно, поскольку сохранилось лишь его последнее слово: "...ниссане...", крупно написанное красными чернилами, так же, как и следующая глава. Сохранились и кусочки текста из плана этой главы: "История у /Каиафы/ в ночь с 25 на 2/6/... 1) Разбудили Каи/афу/... 2) У Каиа/фы/.. 3) Утро..." Характерно, что над всем этим текстом Булгаков крупными буквами написал: "Delatores - доносчики"

(возможно, М.А.Булгаков искал какое-то древнее слово, обозначающее доносчиков в СССР или секретных сотрудников (сексотов), чтобы вставить в текст ещё одну параллель).

Глава начинается с рассказа "незнакомца", который "прищурившись... вспоминал", как Иисуса Христа привели "прямо к Анне" (Анна - тесть Каиафы, низложенный ранее первосвященник, фактически обладавший реальной властью. - В. Л)

(тут существовал какой-то вариант, связывавший образ первосвященника с Патриархом Тихоном ближе, чем следовало, как посчитал автор, уничтожив текст).

По обрывкам слов можно понять, что Иисус подвергся допросу, при этом его обвиняли в самозванстве

(сам этот факт присутствует в романе, когда прокуратор говорит Иешуа, что народ шёл за ним, как за пророком).

В ответ Иисус улыбался... Затем состоялось заседание Синедриона, но в этом месте пять листов с убористым текстом обрезаны почти под корешок. Можно лишь предположить, что этот текст имел чрезвычайно важное значение для понимания реальной обстановки, сложившейся вокруг писателя в конце двадцатых годов

(естественно, к писателю и его биографии глава о Иешуа отношения не имела, она описывает более глобальные исторические события в России),

поскольку "исторические" главы прежде всего и имели скрытый подтекст. Видимо, в уничтоженном тексте просматривались реальные фигуры того времени

(вот это абсолютно верно, поэтому они и были уничтожены).

Перед самым обрывом текста легко прочитывается фраза: "Я его ненавижу..." Скорее всего, эти слова принадлежат Иванушке, выразившему (скорее всего, мысленно) свое отношение к незнакомцу, ведущему рассказ. Что же касается реакции Берлиоза на рассказ и Воланда, то он, "не сводя /взора с иностранца, спросил/ вежливо: - Ну-с... поволокли его..."

(эти слова в контексте обсуждаемой главы, скорее всего, относились к Иешуа в уме прокуратора, и поволокли опять-таки его, впрочем, у меня нет перед глазами обрывков, чтобы судить точнее)

Из текста, следующего после обрыва листов, можно легко разобрать, что
Синедрион принял решение казнить самозванца, а убийцу Вараввана выпустить на
свободу. Это свое решение Синедрион и препроводил Пилату.
Реакция Пилата была ужасной. Воланд продолжал свой рассказ внимательным слушателям.
"Впервые в жизни... я видел, как надменный прокуратор /Пилат/ не сумел... сдержать себя... /Он/ резко двинул рукой... /и опроки/нул чашу с ордин/арным вином. Вино/ при этом расхле/сталось по полу, чаша разбилась/ вдребезги и руки /Пилата обагрились/...

(слово «обагрились» явно намекает на то, что автор пишет о крови, снова проглядывает любовь М.А.Булгакова к многозначительности, но здесь можно пока строить любые предположения о том, как он хотел использовать это выражение; позже в романе чашу с вином разобьёт слуга африканец в главе 25, и лужа от него будет разлита возле кресла Пилата в главе 32)

- Ага-а, - про/говорил/... Берлиоз, с велич/айшим/ вниманием слуша/вший/ этот/ рассказ.
- Да-с, - продол/жал/... незнакомец. - Я слышал, к/ак Пилат/ прошипел:
- О, gens scele /ratissi/ma, taeterrima /gens!/ {О племя греховнейшее, отвратительнейшее племя! (лат.)} Затем повернулся /лицом к/ Иешуа и /сказал, /гневно сверк/нув глазами:
- /Благодари т/вой язык, друг, а /не ужасного/ человека председа/теля синедриона/ Иосифа Каиафу..."

(похоже, что этот якобы разорванный текст оставлен или вставлен автором специально для укрепления читателей в заблуждениях, уж больно всё легко расшифровывается)

Далее описывалась известная сцена вынесения Пилатом приговора Иешуа. Воланд резюмировал это трагическое событие так:
"Таким образом, Пилат /вынес/ себе ужасающий пр/иговор/...
- Я содрогнулся, - пр/одолжал незнакомец/... все покатилось..." Далее Воланд поведал о Веронике

(потом М.А.Булгакову придёт такое многозначительное и прекрасное имя Маргарита, которое вместит в себе всё задуманное, от Королевы Марго, Маргариты Гёте до Маргариты Фёдоровны Николаевой, первой любви Ф.Э.Дзержинского),

которая пыталась во время тяжкого шествия на Лысый Череп утереть лицо Христу, и о сапожнике, помогавшем Иисусу нести тяжелый крест, и о самой казни. То есть во второй главе первой редакции сконцентрированы все те события, которые впоследствии были "разнесены" автором по нескольким "историческим" главам. В более поздние редакции романа не вошел ряд важных эпизодов главы (заседание Синедриона, шествие Иисуса Христа на казнь и некоторые другие)

(очевидно, что все эти сюжетные коллизии не более чем эксперименты с будущим содержанием романа).

Глава третья имеет четкое название - "Доказательство инженера". В ней наконец иностранец представляется друзьям-писателям, назвав себя профессором
Вельяром Вельяровичем Воландом. Действует он по-прежнему в одиночестве, без
помощников. Выступая как дьявол-искуситель, он своими провокационными
выпадами против наивного Иванушки доводит последнего до состояния безумия, и
тот разметает им же нарисованное на песке изображение Христа

(это явно некий совершенно сырой материал, который пока ещё не сформировался).

Но Воланд тем самым испытывал не столько Иванушку, сколько Берлиоза, которого и призывал остановить своего приятеля от безумного действия. Но Берлиоз, понимавший суть происходящего, уклонился от вмешательства и позволил Иванушке совершить роковой шаг. За что, собственно, и поплатился. Смерть Берлиоза описана в деталях, с жуткими подробностями. Не мог Булгаков простить лидерам
писательского мира их полного духовного падения

(это утверждение противоречит полностью замыслу М.А.Булгакова, который изначально в образе М.А.Берлиоза хотел воплотить идеал настоящего российского интеллигента, давая своему персонажу собственные инициалы).

Четвертая и пятая главы в названии имели первым словом "Интермедия...".
В разметке глав - "Интермедия в..." (возможно, в "Шалаше" или в "Хижине")

(понятно, что речь идёт о «Доме Грибоедова»).

Но для четвертой главы более подходит название "На вед/ьминой квартире/,
которое дано автором в подзаголовке. В этой небольшой главе рассказывается о
некоей поэтессе Степаниде Афанасьевне, которая все свое время делила "между
ложем и телефоном" и разносила по Москве всевозможные небылицы и сплетни.
Именно она распространила весть о гибели Берлиоза и о сумасшествии Иванушки.
Исследователи, очевидно, справедливо полагают, что Булгаков намечал
"разместить" Воланда именно в квартире Степаниды Афанасьевны, поэтому и
глава названа "На ведьминой квартире". Но затем творческий замысел писателя
несколько изменился, в результате чего и сама глава бесследно исчезла

(глава преобразилась в романе «Мастер и Маргарита» в главу 7 «Нехорошая квартира», а Степанида Афанасьевна своей сутью поделится с Геллой и «Чумой-Аннушкой», которая будет ненавязчиво присутствовать во многих главах романа).

Пятая же глава, которую условно можно назвать "Интермедия в Шалаше Грибоедова"

(метафорическая аналогия с шалашом В.И.Ленина на станции Разлив),

по содержанию незначительно отличается от последующих редакций. Но совершенно иной в первой редакции финал главы. Дежурившие в больнице санитары заметили убегающего черного пуделя "в шесть аршин"

(я думаю, что автор, превращая в черновике Ивана в чёрного пуделя, сознательно вводил читателей в заблуждение, потому что поэт Бездомный с его искренней верой, с приколотой иконкой, наконец с званием будущего настоящего повествователя, никак нельзя причислить к нечисти).

Это был Иванушка Бездомный. Более подробно с содержанием этих двух глав можно ознакомиться в "Литературном обозрении" № 5 за 1991 год, где читателям
предложена попытка реконструкции их текста, подготовленная М. О. Чудаковой

(трудно судить, но у меня есть большие сомнения в том, что М.О.Чудакова хоть что-то в своей работе угадала верно, впрочем, надо бы найти и прочитать этот труд).

Следующая, шестая глава "Марш фюнебров"

(похоронный марш)

больше не встречается в других редакциях, хотя в ней рассказывается о довольно значительном событии - похоронах Берлиоза. Бежавший из больницы Иванушка появляется на процессии в виде трубочиста, внеся в ее ряды дикую сумятицу. Затем, овладев повозкой и телом друга, он мчится по Москве, сея вокруг ужас и панику. От такой езды покойник "вылез из гроба", и у очевидцев сложилось впечатление, что он "управляет колесницей"

(вероятно, автор хотел таким образом рассказать о методике уничтожения сознания в СССР).

В конечном итоге колесница вместе с гробом сваливается на Крымском мосту в Москву-реку, но Иванушка чудом остается жив, упав до этого с козел. В мозгу у Ивана смешивается реальная действительность с рассказанными Воландом событиями, из его уст то и дело выскакивают мудреные словечки: "Понтийский Пилат", "Синедрион"... Как выяснится в других главах, Иванушку вновь водворяют в лечебницу

(позже похоронная процессия ради точности исполнения сюжетной линии в романе автор превратит в огромную для двадцатых и тридцатых годов демонстрацию протеста против произвола советской власти из 300 человек, со всех сторон сопровождаемую милиционерами, конными и пешими, множеством служебных воронков, потому что легковые машины в частной собственности иметь тогда было противозаконно; люди, составлявшие эту толпу, будут иметь «удивительные» лица и смело пройдут мимо Кремля, сознавая, что каждого из них берёт на заметку Азазелло).

Главы седьмая - десятая соответствуют будущим главам "Волшебные деньги", "Степа Лиходеев", "В кабинете Римского" и "Белая магия и ее разоблачение". Правда, от потусторонней силы по-прежнему выступает один Воланд, а действующие герои имеют иные имена. Так председателем жилищного товарищества является Никодим Гаврилыч Поротый, Варьете возглавляет Гарася Педулаев, его помощниками выступают Цупилиоти и Нютон, а Воланд отрывает голову Осипу Григорьевичу Благовесту. Весьма примечательны и некоторые читаемые фразы. Так, Воланд именует Гарасю Педулаева "алмазнейшим", а когда тот, вытаращив глаза, не может сообразить, кто же все-таки перед ним, заявляет: "Я - Воланд!.. Воланд я!.." Но неискушенный в литературе и мистике Гарася так и не может распознать своего собеседника. Кое-что он, видимо, начал соображать, когда вдруг оказался над крышей своего дома, а через мгновение очутился во Владикавказе

(предполагаю, что вся описанная В.Лосевым фантасмагория просто сознательно выдуманная М.А.Булгаковым путаница, потому что никакого смысла в пересылке директора Варьете во Владикавказ нет).

Весьма важное значение имеет глава одиннадцатая, которая, к сожалению,
плохо прочитывается, поскольку многие листы в ней обрезаны под корешок.
Видимо, все же это было сделано не автором, а в значительно более позднее
время. Главный герой этой главы некий специалист по демонологии Феся, плохо
говоривший по-русски, но владевший имением в Подмосковье

(я думаю, что «специалистом по демонологии Фесей» М.А.Булгаков назвал Феликса Эдмундовича Дзержинского, трудно подобрать другого такого знатока большевистской братии, которую из произведения в произведение автор причисляет к нечисти, то есть к демонам, также в советском правительстве других помещиков работавших во главе ВЧК нет; вероятно, Феся – это один из первых вариантов будущего Коровьёва-фагота).

После революции этот специалист многие годы читал лекции в Художественных мастерских

(возможно, автор пишет о экспроприациях ценностей из частных художественных галерей)

до того момента, пока в одной из газетных статей не появилось сообщение о том, что Феся в бытность свою помещиком измывался над мужиками в имении

(о прошлом Ф.Э.Дзержинского доносили все его враги, обращая внимание органов к его дворянству, то есть к чуждому советской власти происхождению).

Феся опроверг это сообщение довольно убедительно, заявив, что русского мужика он ни разу не видел в глаза

(откуда в польском имении, откуда юношей уехал Ф.Э.Дзержинский, русские мужики?).

Сохранился полностью кусочек конца главы. Приводим его ниже:
"...в Охотных рядах покупал капусты. В треухе. Но он не произвел на меня впечатления зверя.
Через некоторое время Феся развернул иллюстрированный журнал и увидел своего знакомого мужика, правда, без треуха. Подпись под стариком была такая: "Граф Лев Николаевич Толстой".
Феся был потрясен.
- Клянусь Мадонной, - заметил он, - Россия необыкновенная страна! Графы в ней - вылитые мужики!

(М.А.Булгаков, как верно указывает А.Барков, использует известное сравнение В.И.Ленина, чтобы как-то знаково обозначить кто и о чём тут говорит; полная абсурдность такого объяснения для ВЧК, вероятно, тоже сыграло свою роль в отказе от использования этой метафоры)

Таким образом, Феся не солгал". К сожалению, развития этот многообещающий образ в последующих редакциях не получил

(это ошибка, образ перерос в Коровьёва).

Правда, большая часть второй редакции была уничтожена автором, и поэтому мы не можем сказать, включалась в нее эта глава или нет

(«Чёрный маг» не был предназначен для публикации, поэтому гадать, что в нём было не имеет смысла).

О следующих четырех заключительных главах редакции, почти полностью
сохранившихся, можно лишь сказать, что они не являются центральными и, возможно, поэтому остались нетронутыми

(не центральных глав в романе нет, практически каждая глава несёт в себе продолжение предыдущих).

Содержание их мы не передаем, поскольку они публикуются в данном издании. Отметим лишь одну важную деталь:
в главе тринадцатой "Якобы деньги" в окружении Воланда появляются новые
персонажи - рожа с вытекшим глазом и провалившимся носом, маленький
человечишко в черном берете, рыжая голая девица, два кота... Намечалась их
грандиозная деятельность в "красной столице"

(будущий Азазелло, кот Бегемот, сотрудники ВЧК и НКВД; очевидно, что этими ликами автор обозначил Л.П.Берию и Н.И.Ежова).

...гражданин Поротый... - Он же Никанор Иванович Босой.

...троцкистских прокламаций самого омерзительного содержания. - Писатель иронизирует по поводу бушевавшей тогда "борьбы с троцкизмом", но заодно пользуется случаем еще раз нелестно высказаться в адрес некогда грозного пролетарского вождя

(здесь совершенно явное целенаправленное послание И.В.Сталину, рассчитанное на непременное прочтение для косвенного удовлетворения его мелкого тщеславия; само наличие этого эпизода говорит о том, что М.А.Булгаков знал о внимании, которое ему уделял вождь).

Второй кот оказался в странном месте... - Второй кот появляется и в следующей редакции романа. Видимо, писатель предполагал расширить свиту
Воланда, включив в нее еще одного кота, но впоследствии отказался от этого
Замысла

(котов в романе «Мастер и Маргарита» полно).

...на коей были вышиты кресты, но только кверху ногами. - Перевернутый
крест - кощунственное отношение к распятию - символизирует радость лукавого.

...и нос вынужден был заткнуть... - На этом слове текст обрывается.
Следующий лист оборван наполовину. Из сохранившегося текста можно понять,
что Воланд выразил свое неудовольствие по поводу несвежей осетрины.
Буфетчика же волновало другое - фальшивые деньги, он пытался выразить свои
претензии по этому поводу. В ответ послышался возглас Воланда: "Бегемот!"

(Воланд явно винит в вонючей осетрине поставщика, то есть кота Бегемота, дальше маг перечисляет места, где нужно отовариваться свежими продуктами)

- и далее по тексту.

Тут Суковский и Нютон... - Суковский - он же Библейский, Робинский, Близнецов, Римский.

Нютон - он же Благовест, Внучата, Варенуха.

...отравил жизнь Осипу Григорьевичу... - В последующих редакциях в этой
роли выступил конферансье Мелунчи, он же Чембукчи, Жорж Бенгальский.

Аполлона Павловича выбросили... - В следующих редакциях - Аркадий
Аполлонович Семплеяров.

...Педулаев... - В следующих редакциях - Степа Лиходеев.

"...черные скалы, вот мой покой..." - Близко к тексту романса Шуберта "Приют" на слова Рельштаба.

Виктор Лосев

Комментарии Виктора Лосева очень наивны и поверхностны. Они сосредоточенны на явных внешних ассоциациях, полностью игнорируя внутренне содержание текстов. Трудно не заметить намеренного отсутствие ссылок к образу И.В.Сталина, по большому счёту главному герою всех книг М.А.Булгакова.
Множество упоминаемых В.Лосевым записок М.А.Булгакова в рукописи, на мой взгляд, очевидная сознательная дезинформация цензоров будущего романа, которые должны были запутаться в датах и приметах основных героев, заодно получив лояльный власти плевок в сторону Л.Д.Троцкого.