Булгаков живо интересовался творчеством Ф. В его архиве сохранилась книга Ф. "Мнимости в геометрии" с многочисленными пометками. В 1926-1927 гг. Булгаков со второй женой Л. Е. Белозерской жил в М. Левшинском переулке (4, кв.1). В этом же переулке тогда жил и Ф. Кроме того, Л. Е. Белозерская работала в редакции "Технической энциклопедии" одновременно с Ф. Но никаких данных о личном знакомстве Булгакова с философом нет. Тем не менее, влияние идей Ф. ощутимо в романе "Мастер и Маргарита".
Не исключено, что еще в ранней редакции Ф. послужил одним из прототипов ученого-гуманитария Феси, профессора историко-филологического факультета и предшественника Мастера последующих редакций. Между Ф. и Фесей можно провести целый ряд параллелей. Фесю через десять лет после революции, т. е. в 1927 или 1928 гг., обвиняют в том, что он, будто бы издевавшийся над мужиками в своем подмосковном имении, теперь благополучно укрылся в Хумате (так прозрачно Булгаков замаскировал Вхутемас): в одной "боевой газете" появилась "статья... впрочем, называть ее автора нет нужды. В ней говорилось, что некий Трувер Рерюкович, будучи в свое время помещиком, издевался над мужиками в своем подмосковном имении, а когда революция лишила его имения, он укрылся от грома праведного гнева в Хумате..."
Придуманная Булгаковым статья очень напоминает те, что публиковались весной 1928 г. в связи с кампанией против дворян и религиозных деятелей, укрывшихся в Сергиевом Посаде. Она как бы подготовила первый арест Ф. и его товарищей. В "Рабочей газете" от 12 мая 1928 г. некто А. Лясс писал: "В так называемой Троице-Сергиевой лавре свили себе гнездо всякого рода "бывшие", главным образом, князья, фрейлины, попы и монахи. Постепенно Троице-Сергиева лавра превратилась в своеобразный черносотенный и религиозный центр, причем произошла любопытная перемена властей. Если раньше попы находились под защитой князей, то теперь князья находятся под защитой попов... Гнездо черносотенцев должно быть разрушено".
Неслучайно Фесю в статье называли потомком первого русского князя Рюрика. 17 мая 1928 г. корреспондент "Рабочей Москвы", укрывшийся под псевдонимом М. Ам-ий, в заметке "Под новой маркой" утверждал: "На западной стороне феодальной стены появилась только вывеска: "Сергиевский государственный музей". Прикрывшись таким спасительным паспортом, наиболее упрямые "мужи" устроились здесь, взяв на себя роль двуногих крыс, растаскивающих древние ценности, скрывающих грязь и распространяющих зловоние...
Некоторые "ученые" мужи под маркой государственного научного учреждения выпускают религиозные книги для массового распространения. В большинстве случаев это просто сборники "святых" икон, разных распятий и прочей дряни с соответствующими текстами... Вот один из таких текстов. Его вы найдете на стр. 17 объемистого (на самом деле, совсем не объемистого) труда двух ученых сотрудников музея - П. А. Флоренского и Ю. А. Олсуфьева, выпущенного в 1927 г. в одном из государственных издательств под названием "Амвросий, троицкий резчик XV века". Авторы этой книги, например, поясняют: "Из этих девяти темных изображений (речь идет о гравюрах, приложенных в конце книги) восемь действительно относятся к событиям из жизни Иисуса Христа, а девятое - к усекновению головы Иоанна".
Надо быть действительно ловкими нахалами, чтобы под маркой "научной книги" на десятом году революции давать такую чепуху читателю Советской страны, где даже каждый пионер знает, что легенда о существовании Христа не что иное, как поповское шарлатанство".
Ф. также был подвергнут критике за преподавание во Вхутемасе, где разрабатывал курс по анализу пространственности. Его обвинили в создании "мистической и идеалистической коалиции" с известным художником-графиком Владимиром Андреевичем Фаворским (1886-1964), иллюстрировавшим книгу "Мнимости в геометрии". Нападки на Ф. подсказали Булгакову образ статьи в "боевой газете", направленной против Феси. Булгаковский герой тему диссертации имел прямо противоположную той, что была у Ф. - "Категории причинности и каузальная связь" (каузальность, в отличие от Ф., Феся явно понимает как простую причинность, не отождествляя ее с промыслом Божьим).
Феся у Булгакова был приверженцем Возрождения, тогда как Ф. был глубоко враждебен ренессансной культуре. Но оба, и герой и прототип, - романтики, сильно обособленные от современной им жизни. Феся - романтик, связанный с культурной традицией Возрождения. Таковы и темы его работ и лекций, которые он читает в Хумате и других местах - "Гуманистический критицизм как таковой", "История как агрегат биографии", "Секуляризация этики как науки", "Крестьянские войны в Германии", "Респлинцитность формы и пропорциональность частей" (последний курс, преподававшийся в вузе, название которого не сохранилось, напоминает курс Ф. "Мнимости в геометрии" в Сергиевском педагогическом институте, а также лекции по обратной перспективе во Вхутемасе).
Некоторые работы Ф. могут быть противопоставлены работам Феси, например, "Наука как символическое описание" (1922) - "Истории как агрегату биографии", "Вопросы религиозного самопознания" (1907) - "Секуляризации этики как науки", "Антоний романа и Антоний предания" (1907) (в связи с романом Г. Флобера "Искушение святого Антония") и "Несколько замечаний к собранию частушек Костромской губернии Нерехтского уезда" (1909) - "Ронсару и Плеяде" (о французской поэзии XVI в.). Темы работ Феси подчеркнуто светские, однако он увлекается западноевропейской демонологией и мистикой и потому оказывается вовлечен в контакт с нечистой силой. Ф., в отличие от Феси, по его собственному признанию, - романтик русской православной средневековой традиции, где, как и в работах Ф., сильно было мистическое начало.
Некоторые черты Ф., возможно, отразились и в позднейшем образе Мастера. Философ, как он сам писал в автореферате биографии для Энциклопедического словаря Гранат (1927), после 1917 г., "состоя сотрудником Музейного отдела... разрабатывал методику эстетического анализа и описания предметов древнего искусства, для чего привлек данные технологии и геометрии" и был хранителем Ризницы Сергиевского музея. Булгаковский Мастер до того, как выиграл по лотерейному билету 100 тыс. рублей и засел за роман, работал историком в музее.
В автореферате для Словаря Гранат Ф. определял свое мировоззрение "соответствующим по складу стилю XIV-XV вв. русского средневековья", но подчеркивал, что "предвидит и желает другие построения, соответствующие более глубокому возврату к средневековью". Мастера в последнем полете Воланд уподобляет писателю-романтику и философу XVIII в. Вдохновение же главный герой последнего булгаковского романа черпает в еще более отдаленной эпохе Иешуа Га-Ноцри и Понтия Пилата.
Архитектонику "Мастера и Маргариты", в частности, три основных мира романа: древний ершалаимский, вечный потусторонний и современный московский, можно поставить в контекст учения Ф. о троичности как первооснове бытия, развиваемого в "Столпе и утверждении Истины". Философ говорил "о числе "три", как имманентном Истине, как внутренне неотделимом от нее. Не может быть меньше трех, ибо только три ипостаси извечно делают друг друга тем, что они извечно же суть. Только в единстве Трёх каждая ипостась получает абсолютное утверждение, устанавливающее ее, как таковую".
Ф. связывал троичность с Божественной Троицей и указывал, что ее невозможно вывести "логически, ибо Бог - выше логики". По мнению Ф., "число три являет себя всюду, как какая-то основная категория жизни и мышления". В качестве примеров Ф. приводил трехмерность пространства, трехмерность времени: прошлое, настоящее и будущее, наличие трех грамматических лиц практически во всех существующих языках, минимальный размер полной семьи в три человека: отец, мать, ребенок (точнее, воспринимаемой полной человеческим мышлением), философский закон трех моментов диалектического развития: тезис, антитезис и синтез, а также наличие трех координат человеческой психики, выражающихся в каждой личности: разума, воли и чувства. Добавим сюда и известный закон лингвистики: во всех языках мира первые три числительных - один, два, три - относятся к древнейшему лексическому пласту и никогда не заимствуются.
Булгаков, не будучи мистиком и православным, вряд ли напрямую придавал троичности "Мастера и Маргариты" какую-либо религиозную символику. Вместе с тем, в отличие от большинства основных персонажей трех миров, формирующих триады, два таких важных героя, как Мастер и Иешуа Га-Ноцри формируют только пару, а не триаду. Другую пару Мастер образует со своей возлюбленной, Маргаритой.
Проблема творческой личности и злой воли
Бегемот и Коровьев - провокаторы
Цветовая символика
Культура и советская уравниловка: кто кого?
Отрицание Коперника и возвращение к Птолемею
Физическое доказательство существования Рая
Обо всём этом читайте далее >>>
